Железное сердце
Шрифт:
День прошел в принципе неплохо. После занятий Люба отправилась к школе для слабовидящих, до которой оказалось всего семь минут быстрого хода и забрала Сашку. Они немного погуляли в парке и Люба рассказывала, что желтые листья на самом деле совсем не желтые, а настолько многоцветные, что сложно описать одним словом. Тут и мед — пахучий гречневый и прозрачный липовый. Тут и шершавая замша, как на Любиной сумке, и молочный шоколад, и даже куски серой мокрой побелки с черными сухими прожилками.
Сашка много улыбался. Если бы его глаза хотя бы немного двигались, Люба бы ни за что не подумала, что этот ребенок чем-то отличается от остальных. К сожалению, замерший взгляд говорил сам за себя.
На следующий день Любе так сильно не хотелось являться на занятия вовремя, что она специально задержалась на улице и опоздала. Проскользнула в очередную аудиторию, где тощий высокий преподаватель громогласно перечислял все трудности изучения преподаваемого им Международного права и снова выбрала средний ряд среди свободных, делая вид, что не заметила приглашающих жестов со стороны вчерашних знакомых. Наверное, они решат, что Люба задирает нос, но сейчас не было никаких сил снова жить по-прежнему. По-прежнему просто не получится, а притворяться пустая трата времени — себя-то не обманешь?
Люба что-то писала и морщилась от боли в запястье, когда дверь в аудиторию снова отворилась.
— Здравствуйте, — громко и радостно воскликнул вошедший. Даже не поднимая головы, Люба узнала по голосу Бостона. Вот и свиделись, получается… Странно, ведь учится он вроде на пятом?
— Казанцев? Чего тебе? — удивился преподаватель.
— Мне разрешили посещать некоторые лекции по желанию. Сейчас мне очень, понимаете, очень нужно воскресить в памяти Версальскую систему….
– уверенно заявил молодой человек.
— Садись, — поморщился преподаватель, которому, похоже, не особо хотелось разбираться в происходящем.
Бостон уверенно пересек зал, поднялся туда, где сидела Люба и остановился рядом, нагнетая тревожную обстановку. Теперь игнорировать его было невозможно, но она всего лишь вздохнула и подвинулась, освобождая проход. Последний объект, на который сейчас стала бы смотреть Люба, так это на местную знаменитость, но краем глаза она все-таки заметила, что сегодня тот в темной одежде. Согласно вездесущему и великому закону подлости, Бостон далеко не ушел, а отодвинул соседний стул и уселся рядом.
Даже в такой напряженной ситуации Люба заметила, как зашептались окружающие и какие взгляды они на них бросали. Хотя не на них, а на Бостона. Какие угодно, кроме равнодушных. Там были и восторг, и страх, и любопытство, и ненависть. Немного презрения, много осторожности и даже несколько откровенно обожающих. Только один заучка в сером свитере не обратил на Казанцева ни малейшего внимания, так как, открыв рот, внимал преподавателю.
— Повторяю еще раз, — повысил голос лектор и все, наконец, замолчали. Возникший при появлении чужака взбудораженный гул утих.
Когда лекция продолжилась, Бостон наклонился к Любе ближе.
— А вот и я, — вкрадчиво сообщил он.
Люба не смогла придумать достойного ответа и продолжала делать вид, что жутко увлечена получением новых знаний, ну просто жизненно необходимых!
— Тот самый чувак, на кого ты подняла руку в приемной ректора, — объяснил он максимально далеким от дружелюбного тоном, а потом откинулся на спинку стула и добавил. — Нет, нет, не стоит так бурно радоваться и так старательно меня приветствовать!
Люба упрямо сжимала губы, которые по непонятной причине принялись подрагивать, и смотрела строго вперед.
— Я не привык, чтобы меня хлестали по лицу, — почти с угрозой сообщил Бостон и оставалось порадоваться, что вокруг какие-никакие, но свидетели, поэтому дальше разговора дело пойти не должно. — Ты даже не представляешь, как сильно я жажду сатисфакции. Будь ты мужчиной, я бы тебя, наверное, просто убил. А так придется напрягать фантазию, чем же ты мне заплатишь.
— Чего ты хочешь? — она не выдержала и обернулась к нему. — Ждешь извинений?
Хотя уже началась осень, погода стояла теплая, вероятно днем еще можно было купаться без риска для здоровья. Однако Казанцев вырядился в плотную куртку со стоячим воротником, которая удивительно хорошо на нем сидела и угольно-черную футболку под цвет глаз.
— Извинений? Ну не-ет, этого будет очень мало, — кривил губы Бостон и радужки его глаз снова расплывались, затягивали, лишали воли и требовали немедленной капитуляции. — Ты должна вернуть мне хорошее настроение. Придешь вечером ко мне домой… часам к десяти. Мне понравилась твоя грудь и я хочу оценить все остальное. Но обещаю — буду нежным и страстным, — издевательски ухмылялся он. — Хотя ты и не заслужила. А потом, так и быть — живи спокойно.
Люба огляделась по сторонам и заметила что, конечно же, вместо лекции сокурсники с огромным вниманием следят за их разговором. К счастью, сидели все далековато, так что вряд ли слышали подробности. Это ничего не меняло, но Люба всегда предпочитала обходиться без свидетелей.
— Пошел вон, — приглушенно ответила Люба и когда преподаватель, взмахнув руками, обратился к сидящим по другую сторону аудитории студентам, подхватила тетрадку, сумку и быстро пересела на ряд ниже, к счастью тоже совсем свободный.
Через пару секунд Бостон оказался рядом, причем обходить он не изволил, а просто оперся рукой об крышку стола и перемахнул через ряд, с грохотом приземляясь ниже. Снова сел на соседнее место. Люба еще с надеждой, будто в попытке попросить помощи взглянула на преподавателя, тот покосился на них и наверняка видел, что вытворил Бостон, но никак не отреагировал. Просто продолжил лекцию, будто ничего и не случилось. Похоже, тут не только ректор старательно закрывал глаза на вызывающее поведение Казанцева.