Железные бабочки
Шрифт:
Графиня рассказала, что действительно вслед за тем, как мой дед вынул все внутренности из одной башни, умер его единственный прямой наследник. И теперь власть перейдёт к младшей ветви династии, не такого благородного происхождения.
Я заметила, что Труда стоит рядом, и спросила, что она хочет.
– Какое платье наденет благородная высокорожденная леди? Графиня ждёт её в золотом зале… – это была самая длинная речь, произнесённая Трудой, и говорила девушка торопливо, сливая слова. Я почти ожидала, что она вздохнёт с облегчением, закончив вопрос.
Действительно, какое платье? Впервые я серьёзно задумалась над
– Серое шёлковое с лиловыми лентами…
Теперь я была уверена, что и Труда искоса с сомнением взглянула на меня.
– Я соблюдаю траур, – решительно заявила я. Наверное, по её представлениям, высокорожденная леди не должна давать объяснения, но мне это показалось естественным. В прошлом мне не раз приходилось спорить с Летти об уместности того или другого наряда.
Серое платье было извлечено, и мне не без труда удалось убедить Труду, что я не кукла и могу одеться сама. Платье было простое, с небольшой полоской кружева у горла и маленькими бантами у корсажа; внизу, по краю юбки, проходила узкая лента. В роскошной комнате я теперь казалась бродягой из другого мира, может быть, скромной гувернанткой, заглядывающей в зеркала хозяйки.
Труда по моим указаниям заплела мне волосы, как я их обычно укладываю. Отражение в зеркале сообщило, что я выгляжу аккуратной и респектабельной. Но можно ли такие определения прилагать к внучке правящего князя? Аккуратность, конечно, добродетель, а вот респектабельность, судя по взглядам и замечаниям графини, качество, которое не очень культивируется при дворе.
Лакей с напудренными волосами, в ливрее с гербом, с бантами на плечах, поклонился мне и провёл через несколько комнат, потом по главной лестнице к двери, которую раскрыл с картинным поклоном.
Лучи солнца падали на толстый ковёр, вышитый цветами; казалось, под ногами раскинулся настоящий сад. Здесь не ощущалось даже намёка на мрачность, мебель вся белая и золотая, крытая позолоченным бархатом. Росписи на панелях стен тоже были позолоченные, так что роскошные груды фруктов сверкали на солнце.
По контрасту с окружающим великолепием графиня предстала в светло-голубых тонах. На мой взгляд, её платье было намного сложнее тех, что надевают на балы в Мэриленде. Очень низкое декольте с прозрачной сетчатой вставкой-шифоньеркой, прикрывающей вырез, почти обнажало роскошную пышную грудь графини.
Поверх этого прозрачного покрытия лежало тяжёлое ожерелье, а в ушах покачивались бриллиантовые капли. Вдобавок сверкающая драгоценностями лента пояса подчёркивала тонкую талию и привлекала внимание к великолепным возвышениям над ней. На мой взгляд это было так вульгарно, что я внутренне чуть не закричала. Если такова мода в Гессене, я сознательно останусь немодной.
– Дорогая графиня! – она прямо-таки подпрыгнула, как живая девочка, и пошла мне навстречу с протянутыми руками, словно я её лучшая подруга. Но я не упустила нотку отчаяния в её взгляде, которым
– Она очень искусна и полезна, – я не смогла сдержать нотку раздражения: ведь я явно не служила образцом искусства Труды. – Но, как вы, должно быть, помните, графиня, я всё ещё соблюдаю траур…
– Но нельзя же продолжать носить его – не здесь! – её резкое возражение удивило меня. – Так не полагается при дворе. Личный траур должен прекращаться, когда выходишь в общество. Но ничего, вы скоро поймёте наши обычаи.
– Когда я встречусь с курфюрстом? – я хотела знать, когда совершится то, ради чего я сюда приехала. – Когда это можно организовать, графиня?
– Пожалуйста, – надула она губы, – не будем такими резкими друг с другом. Мы родственницы, но я хочу, чтобы мы стали друзьями. Зовите меня Луизой, не графиней. Вы увидите, как всё будет приятно. Его высочество… – лицо её посерьёзнело. – Ваша встреча с ним должна быть тщательно подготовлена. Он болен, и доктора не разрешают его волновать. Есть такие, кто может причинить неприятности. Нужно подождать…
Её слова абсолютно не соответствовали словам полковника Фенвика о необходимости торопиться, его утверждению, что здоровье курфюрста в таком состоянии, что мы должны двигаться с максимальной скоростью, чтобы добраться до постели умирающего, пока не станет уже поздно. Со времени приезда я не видела полковника. Конечно, он не живёт здесь, но мне казалось, что он будет поддерживать со мной связь… присылать сообщения… И тут мне пришло в голову, что я даже не знаю, как с ним связаться, если возникнет такая необходимость.
– Нам сообщат, когда это станет возможно, – продолжала графиня. – Вы должны понять, что дело это очень деликатное. Только очень немногие близкие к курфюрсту люди знают об его первом браке… и ещё меньше таких, кому он сообщил в своё время о намерении объявить его морганатическим…
Я пристально взглянула на неё.
– По законам моей страны у него только один законный брак – с моей бабушкой. И единственным законным его наследником был мой отец…
Графиня вскинула пухлые белые руки в жесте, означающем либо крайнее удивление, либо раздражение моей тупостью.
– Законы вашей страны здесь ничего не значат, вы должны понять это. К тому же… – голос её зазвучал резко… – к тому же есть немало таких, кто не захочет, чтобы курфюрст даже сейчас оказывал милость… – она замялась.
– Сомнительной наследнице? – закончила я за неё.
– Но вы же на самом деле не… в вас княжеская кровь, – она выразительно кивнула головой. – Разве курфюрст уже не присвоил вам титул графини Священной Римской империи? Вы имеете полное право на высокое положение. Но вам следует опасаться принцессы Аделаиды. Она единственная оставшаяся в живых дочь, и она не вышла замуж. Она слишком горда, чтобы выйти замуж не за владетельного принца, а таких предложений не поступало. Хотя, – она злорадно рассмеялась, – когда так торопились женить сыновей короля Георга, чтобы появился наследник, она посчитала, что имеет на это право. Теперь ей приходится утешаться религией. Она назначена аббатисой Гуэрна, хотя больше времени проводит при дворе. Как она утверждает, пытается направить отца на путь набожности.