Железный характер
Шрифт:
Анна пригорюнилась:
– Как же быть, Тань? Деньги ведь нужны как никогда. Негоже нам с Кириллом у вас на шее сидеть. Да и свой угол иметь хочется.
– Так а вы же дом в родном селе продали, – удивилась Таня. – Разве вам недостаточно заплатили?
– Заплатили-то заплатили, – смущенно пояснила Анюта. – Да только мама мне написала из Ашхабада – трудно им там живется с Валенькой, каждая копейка на счету. Вот я деньги ей и выслала. Мы-то с Кириллом что – молодые, здоровые – заработаем.
– О-хо-хо, ну и наивная ты душа, – невесело
Так Анна и поступила.
Кирилл тоже не бездействовал и на шее у приобретенных родственников сидеть не собирался. Вспомнил, что получил когда-то, еще до войны, водительские права, и стал возить фуры с бензином. Работа была ответственная, тяжелая, но он не жаловался, главное – в семье появились деньги. Кирилл и Анна сняли домик неподалеку от семьи Дмитрия. И в общем-то, все были счастливы и довольны друг другом.
Времена были тяжелые, но Кирилл на удивление любил свою жену и не ругался на нее, уважал и, как ни странно, ревновал коренастую Анечку к любому проходящему мимо мужику. Аня не обращала внимания на эти проявления мужской властности со стороны мужа, она слишком была занята работой. Иногда, когда грузчиков не хватало, а товар надо было разгрузить немедленно, сама выгружала двадцатикилограммовые мешки со щебенкой, таскала на спине стройматериалы… Караганда строилась, разгрузки было много, вдобавок ей за это хорошо доплачивали, и Анна работала наравне с мужчинами – бородатыми, вечно пьяными, – со всем разгрузочным народом, который заносило на железнодорожную станцию за увесистым рублем.
Анна была молода, сильна от природы и здорова и совсем не чувствовала усталости. Кроме того, у Мити родились близняшки, и любимому младшему брату, который тяжело и как-то надломленно управлялся с хозяйством и семьей, надо было помогать, считала Аня.
Близняшки постоянно болели, первенец Мити ни за что не хотел ходить в детский сад, и Аня была полностью поглощена проблемами семьи младшего брата. Кирилл не спорил, считал, что семья – это святое, тем более что своих родственников он давно отчаялся найти.
Митины дети с нетерпением ждали, когда к ним придет любимая тетка. Стоило Анне переступить порог, как к ней бросались младшие Наденька и Алешка.
– Тетя Нюта, тетечка Нюта, глядите, это я сам нарисовал, – Алешка тыкал ей в лицо лист, испещренный каракулями.
– А мне папка куклу купил, – хвасталась Надюшка. – Только вот платье Алешка изорвал, я ее в тряпицу завернула.
– Погодите, погодите, пострелята, сейчас, – Анна садилась к детям, прямо на деревянный чисто выскобленный пол, рассматривала их сокровища.
– Это что же, танк? – спрашивала у Алешки. – Вот на таких в войну твой дедушка Федор ездил. У куклы платья нет? Ну, это мы поправим. Сейчас у мамы лоскуток возьмем, да я пошью.
Тут выбирался из-за стола и старший Митин сын, Данила, принимался задирать младших, и начиналась веселая возня. Дети валили Анну на пол, мутузились, щекотались. Хохоча и отбиваясь, Анюта лишь на мгновение позволяла себе задуматься о том, что было бы, если бы это были ее дети, но тут же гнала эти мысли. Бог даст, будет и у нее ребенок, а пока нужно приглядеть за Митиными ребятами.
– Так это ты, что ли, была одной из близняшек? – перебил мать Вадим. – Ты и дядя Алексей?
– Ну конечно, – кивнула мать. – Так что Анна Федоровна нас практически вынянчила. До сих пор помню, как сидела с нами вечерами, пока мать с отцом в клуб кино смотреть бегали. Сказки рассказывала – чудные, сибирские, песни пела. Ну да это еще не все, ты дальше слушай.
Однажды вечно неунывающую Анну скрутили жестокие боли в спине. Это случилось как раз после того, как пришел состав с кирпичными блоками, грузчиков опять не хватило, и Аня на себе таскала тяжеленный груз.
Анна, охнув, ухватилась за поясницу. Перед глазами завертелось и поплыло серое длинное здание станции, убегающие к горизонту рельсы с торчащими между шпалами высохшими травяными скелетами, темно-зеленые грузовые вагоны, цистерны, семафоры. Загудел паровоз, но Анне его крик показался тоненьким, как комариный писк.
– Анна Федоровна, что с тобой? – подскочила к ней казашка, работавшая на станции уборщицей.
– Ох, Малика, мне что-то…
Анна не успела договорить, резкий спазм скрутил ей нутро, и ногам отчего-то стало горячо и влажно. Сквозь мутящееся сознание она успела еще увидеть, как по загорелой лодыжке ползет темная струйка крови, а затем рухнула Малике на руки.
Очнулась она только в больнице, в руку ее была воткнута капельница, а живот раздирало от невыносимой боли. У Ани случился тяжелый выкидыш, она потеряла много крови, лежала теперь полумертвая, иногда приходя в сознание и терзаясь от боли, чаще же видела странные видения: отца, молодого и смеющегося, старшего брата верхом на Булате. Они останавливались возле одиноко стоящей девочки, которой она себя ощущала, но не манили за собой, просто грезились, и видения эти были приятными и счастливыми….
Когда же Анна потихоньку начала приходить в себя, в палату к ней пришел пожилой врач, представившийся доктором Кацманом. Маленький, сгорбленный, с венчиком всклокоченных седых волос вокруг лысины и крупными хрящеватыми ушами, он присел к пациентке на койку и взял поникшую Анину руку в свои.
– Вы что же это, деточка, себя не щадите? Мешки таскаете как мужик, надрываетесь? Сами должны понимать, условий здесь никаких. В московском роддоме я бы, может, и сумел остановить вам выкидыш, а здесь у меня из медикаментов только йод и бинты. Сами посудите, имеете ли вы право так рисковать своим здоровьем.