Железный прапор
Шрифт:
Он еще раз взглянул в лицо Игоря и произнес:
– Святозаром меня кличут, хотя все чаще Лешим…
– Игорь…
– Вот и познакомились…
И, развернувшись спиной к Медведю, пошел к терему, бросив через плечо:
– Ну, че стали пнями? Пошли в дом, что ли? Оболтусы… – Леший ворчал, вызывая еще большие улыбки. – Марьюшка! Да и ты не стой – мечи на стол че в доме есть!.. Вишь, брательник со товарищи в гости пожаловал в кои-то веки…
– Медовуху каку ставить-то?
– Да ты не беспокойся за то – у нас с собой, – встрепенулся Шишка. – Мово дядьки творение…
– Ты… Неси, Марья, неси… Да не этого цвету, а прошлогоднего… – Святозар посмотрел вслед удалившейся к погребу женщине и обернулся к Павлу: – Ты, дорогой мой лейтенант, по-первое: не встревай, когда муж с женой говорит, – такой порядок тут у меня, не тобой заведенный. А в чужой монастырь со своим уставом, как известно…
– Ладно, ладно, Леший, – потупил взгляд Шишка. – Понял я все…
– То добре, что понял… А по-второе: твой дядя, Петр Иваныч, медовар известный на всю округу, спору нет! Да только для незнающих «творение рук его»… А уж те немногие, должон тебе сказать, что откушали медовухи у Лешего, – другую пить не станут после. Так-то! Я-то свою только по весне и варю, да на липовом меду с первого цвету! Пасеку мою видел?
– Дык и у дядьки-то не меньше будет!
– Меньше, Пашенька, меньше! На восемь ульев меньше! Да и не в этом дело… Ты сейчас медовуху-то какую привез?
– Дык самую свежую! Почитай, вчера аль третьего дня сварили!
– Вот то-то и оно! – торжествующе поднял вверх палец Леший.
– А че оно-то, че оно?! Свежак! С пылу с жару!
– Вот для таких дурней, как ты, Петь Ваныч и варит свою «красоту»…
– Ты, Святозар, сейчас ни за что представителя власти обидел, – картинно надулся Шишка. – Хоть объяснил бы за че!
– За самонадеянность твою и самомнение! А еще за то, что берешься говорить о том, чего не знаешь…
– Так и пояснил бы! Леший в здешних местах – мудрец известный…
– Шишка – она и есть шишка! – усмехнулся глазами Святозар.
В этот момент к ним подошла Мария, несшая в руках «ладью». Истинно русское творение – большая расписная чаша в форме ладьи («плавсредство» древних русичей) со свисающими, словно весла, с ее бортов резными ковшиками. В чреве ладьи плескалась слегка тягучая, испускающая, словно шампанское, пузырьки жидкость золотистого цвета.
– А вот и моя! Отпробуем, что ли? Берите ковши-то – другой тары для питья в моем доме не водится! Али не слыхали, как на Руси издавна пили горькую?! Ковшами, други, ковшами! Ну!.. Здраве боже! – перекрестившись, опрокинул свой ковшик Леший.
Его примеру последовали четверо друзей…
Эффект был поразительный!!!
Эти глотки, пробовавшие на своем веку, в бытность свою в армии, все, что угодно: от чистого медицинского, или проще «шила», до тормозной жидкости из армейских «УРАЛов», – эти глотки на миг (но очень долгий миг!) вдруг онемели!..
– Х-ха-а! – выдохнул Медведь.
– Чшу-у-у-у, – прошипел Соболь.
– Кхы-хы-ы!!! – закашлялся Шишка.
– Пф-ф-фы, епт! – Зяма реагировал по-родственному. – Ты, бля! Свята! Ты че нам подсунул! Этим же только клопов морить!
– Дурень ты, Георгий. Ты ее на язык возьми!.. Сладость-то есть?
– Ну!
– Не мерина запряг!!! По-человечьи говори!
– Ну… Есть… И идет сама… И запах, что мед ешь… Тольки послед! Аж дых в зобу сперло!!!
– Ну и крута ж твоя медовуха, Леший! – отдышался наконец-то Шишка. – Ох и крута-а! А пьется – ниче! Что компот!
– Во!!! В том и спор!.. Дых-то он возвертается – само собой… А вкус?! От Иваныча твого-то горчит?
– Немного…
– А оттого, что с нонего меду-то варил! А щас гречиха цветет! А с гречихи и мед горчит, но это на любителя – многие просят гречишный мед… Но нашу-то медовуху на ем варить не след… Не то пойло-то!!! Не то!..
– Не согласится с этим Иваныч-то.
– А он уже согласился. И давно… Ты, Павлуша, тогда, поди, еще штаны мочил. Было у нас с ним дело…
– Так-то, Шишка! Лешего все знают! – торжествовал Зяма…
– …А ну-ка, пацаны, давайте картошку доставать, а то вся в угли превратится. – Медведь стал проворно разгребать уже подернутые синевой угли костра. – Джин! Держи рубашку и лови «урожай».
Игорь стал хватать картошку прямо из углей голыми руками и бросать ее Марату.
– Руки! Руки береги, идиот! – вскинулся было Монах. – Обожжешься же!
– Ш-ша! Не гони волну, полковник! Это тебе руки беречь надо – у тебя работа такая… А моими «наждаками» только то и делать, что жар загребать! Они и не такое видали!..
– Ладно, ладно тебе, Медведь! Это я сейчас в кабинете сижу, а было время… Сам знаешь! За кем вас Филин за Речкой водил? Или не помнишь?
– Забудешь такое! Ты, Колян, не обижайся – это я так, к слову…
– Знаю, что к слову… Медведь – он и в Африке медведь! Косолапый! Что в движениях, что в словах…
– Я косолапый! – Игорь в одно мгновение встал в боевую стойку и повел могучими плечами. – Ну-ка, монашья твоя душа, давай проверим Медведя!
– Игорь! – Монах отступил назад на несколько шагов и опустил руки в классической «айкидошной» стойке ожидания. – Ты, наверное, подзабыл немного – у меня Третий Дан… Я еще вон у Андрюхи наставником был…
Филин кивнул, подтверждая правоту Монаха.
– …И сенсеем (сенсей – значит, учитель, тренер) я уже давненько… Может, не надо, а? Стыдно ведь потом будет…
– Ну, уж нет! Начали, так давай! Хоть кости разомнем, а то с этой жизнью и подраться всласть не с кем. Уже и брюхо появилось!.. Давай, Монах!..
– Ну, давай так давай. А какие правила?
– А никаких! – с вызовом бросил Медведь. – Я – валю «духа», ты – валишь напавшего на тебя бандюка. Идет?
– Уверен?
– Уверен!