Железный волк
Шрифт:
Простой приказ вернул Юву к жизни – так наверняка и было задумано. Она сняла пропитанные кровью варежки и отбросила в сторону. Их больше нельзя использовать. Юва вымыла руки снегом, глубоко запуская в него пальцы на случай, если кровь забилась под ногти. Ногти обкусанные, но всё же… Отыскала в санях запасную пару варежек и надела их. Руки оказались в благословенном тепле. Потом она достала верёвку и принялась связывать задние лапы волка, пока остальные обсуждали, как погрузить новичка на сани.
Юва работала, и тело её обретало покой. Подошёл Броддмар и помог ей
Юва перебросила верёвку через ветку, и Броддмар подвесил волка за задние лапы. Туша раскачивалась над землёй. Никто из них не произнёс ни слова. Они проделывали всё это столько раз, что слова были ни к чему.
Броддмар достал из мешка мех для крови и протянул его Юве. Руки ощутили надёжную тяжесть. Он был тяжелее обычного меха для воды, но и больше по размерам, к тому же он был двойным, чтобы исключить протечки, а пробка крепилась стальными дужками на защёлках. Кроме того, чёрный мех с одной стороны был опечатан городской печатью Наклава, а с другой – печатью Стражи врат. С водой никогда так трепетно не обращались.
Юва открыла пробку и отпрянула от запаха гнилого клевера. Без этого вонючего раствора кровь свернётся. Она твёрдой рукой поднесла мех к горлу волка, нашла самые подходящие вены и вонзила острое горлышко в тело.
Мех для крови медленно раздувался у неё в руках. Крови зверя хватило на три меха. Тем временем остальные охотники подняли новичка наверх. Броддмар отнёс меха с кровью к саням и запер в ящик. Новичок даже не понял, какой груз находится под ним: вместе с Гнилобоем он был поглощён извлечением осколков из своей ноги.
Юва надеялась, что это причиняет ему адскую боль и теперь он станет держаться подальше от её отряда всю оставшуюся жизнь. Она опустила волка вниз и сняла с пояса нож для свежевания туш. Теперь стало не по себе. Печально видеть уходящую жизнь и понимать, что эти действия необходимы для собственной безопасности.
Она сунула руку в специальную перчатку. Шкура тонкая, времени мало, поэтому можно порезаться. Она обхватила маленькую рукоять ножа и вонзила лезвие в шкуру. После этого Юва вырвала зубы из волчьей пасти. Раздававшиеся при этом звуки больше не мучили её – во всяком случае, не так, как в первый раз. Зубы она обтёрла, завернула в тряпицу и убрала в сумку. Броддмар вернулся и обрызгал розовую тушу маслом. Потом Юва подожгла её.
Пламя в чёрной пустоши Свартне горело не так, как в городе. Здесь оно всегда казалось сильным, и только у него, насколько хватало глаз, был цвет. Яркий, живой оранжевый огонь на фоне чёрного мёртвого леса. Пламя пожирало тушу, забирая с собой запах и жизнь. Под конец кровь в ушах Ювы перестала колотиться.
Она сожгла его. Сожгла волка.
Броддмар сказал однажды, что Юва – охотник, который не любит охоту больше всех остальных охотников, и он полагал, что это связано со смертью её отца. Но это было связано с сотней разных вещей. Отец. Мать. Чтение крови. Кошмар. Биение сердца.
Она убивала волков не ради денег и уж точно не ради счастья охотиться. Она убивала, потому что была обязана. Потому что если она перестанет этим заниматься, мир развалится на части.
Вкус крови
Рюген проснулся от острой боли в челюсти. Его что, побили? Или ограбили, пока он пытался проспаться? Он пошарил в поисках кошеля. Тот оказался на месте, хотя и похудел.
Рюген с трудом продрал глаза. На скамьях вокруг него вповалку спали люди: мужчины и женщины, похожие на кучу щенков. Совершенно чужие люди, которым он, судя по всему, не так давно был лучшим другом. Сейчас от одной этой мысли ему сделалось нехорошо.
Он попытался поднять руку, но она даже не пошевелилась. Какого чёрта – его что, парализовало? Он посмотрел на волосатую руку, которая покоилась на его животе, и понял, что она принадлежит не ему, а мужчине, спящему рядом с ним. Рюген застонал и попытался собраться с мыслями. Интересно, как давно он их растерял?
Он сполз с лавки. Его сосед перевернулся на спину, но не проснулся, и Рюген заметил суму у него на поясе. В ней могло поместиться немало денег… Нет, он чувствовал себя слишком плохо. К тому же он вспомнил, что этот парень ему понравился. Пивовар-неудачник из Гримсе, который говорил на плохом нурранском. Он сошёл с корабля и оказался прямо здесь. Ни у кого из тех, кто попал в Наклав морским путём, не водилось больших денег.
Ещё один всплеск боли. От верхних зубов вверх по черепу поднимался огонь. Что, волк раздери, это такое? Никогда больше он не станет запивать самогоном… Надо подняться на ноги, расходиться.
Рюген заставил себя встать. Растёр руками поясницу. Ох уж эти тощие подушки, лучше бы их вообще не было! Свечи на столе слиплись и превратились в бесформенный ком, в котором тонули фитили. Ладно, заведение низкопробное, но неужели нельзя хотя бы поменять свечи?
Как же душно. Он взглянул на окно, но вдруг вспомнил, что оно ненастоящее. Кабачок располагался в подвале, поэтому стену украшали перекладины, и она была покрашена так, чтобы походить на стекло. Если нужен воздух, придётся выйти на улицу.
Он вытащил куртку из-под спящего гримсца, набросил её на плечи, подошёл к двери и прислушался. Уровень шума за ней поведал ему, что вечер достиг апогея. Крики, вопли и звук двигающихся столов и стульев, которые внезапно оказались на пути пьяных, ни с чем не перепутаешь.
Рюген открыл дверь и выскользнул наружу. Он надвинул капюшон на голову и сгорбился, чтобы его не узнали, если он что-то задолжал в заведении. И оказался в кислом табачном тумане. Люди вокруг шатались, как на палубе корабля во время качки. У него возникло ощущение, что он двигается так же. Что он здесь забыл? Ведь он когда-то работал на самых богатых, пил с самыми знатными и спал с жёнами самых могущественных. Одну из них он взял сзади, не снимая сапог, после чего она подарила ему на память свою шитую жемчугом подушечку. Он продал её в тот же день.