Железный зверь
Шрифт:
Все же поначалу она показалась Эрику не более чем туманом, сгустившимся до полной черноты. И точно так же тьма раздвигалась перед сияющим телом богини, с особым старанием избегая белоснежных крыльев, – хотя отстранялась совсем недалеко. Теперь Эрику приходилось следовать за подругой вплотную, погрузив лицо в ее свет, точно в спасительный пузырь, а грешным ногам доверив нащупывать невидимые нити. Иногда он оступался и выпадал из живительного сияния – и тогда вперед его вел голос богини, негромкий и чистый, точно журчание ручья. Для такой обманчивой среды это был не самый надежный ориентир, к тому же, ему сразу начинало вторить вкрадчивое эхо, выводя уже совсем иную мелодию.
Чуть погодя Эрик догадался обнажить свои клинки и обнаружил в них пару преданных факелов, устремленных жарким пламенем в сторону божественного света. По крайней мере, Эрику больше не грозила слепота, да и сбить его с пути стало сложней. Насколько Эрик мог судить, они уже погружались в горловину чудовищного кратера, сплошь затянутую многоярусной паутиной. С каждой секундой ячейки ее становились теснее, а тьма пропитывалась подземельной стужей, точно внизу распахивалась изначальная Могила, обиталище Смерти.
Скоро богине пришлось сложить крылья, зябко закутавшись в них, словно в пуховый плащ, и продираться сквозь паутину подобно простой смертной, обжигая ладони о ледяные нити. И теперь Эрику нечем было ей помочь. По-прежнему он иногда терял богиню из виду, и все громче звучало в такие моменты странное эхо, иногда заглушая породивший его голос.
Понемногу в зрении Эрика обнаруживались свежие резервы, а может, сама тьма обретала тут новые свойства. Во всяком случае, Эрик уже мог разложить ее на оттенки и скоро стал различать черные нити, затянувшие обозримое пространство, и снующие по ним сгустки мрака, подбиравшиеся все ближе. И когда непривычная к тесноте Птица все ж увязла роскошным оперением в липких сетях, Эрик поспешил искромсать вокруг паутину, пока не подоспели страшные хозяева.
Затем ячейки громадной ловушки, сторожившей даже этот фантастически окольный подступ к чудовищному Спруту, стали раздвигаться. Потом и вовсе распались на отдельные канаты, протянувшиеся к неведомым далям. И здесь крылатая богиня вернула себе утраченное было превосходство, легко перепархивая с нити на нить, и невесомым пятнышком света устремилась к сердцу Тьмы. Призвав на помощь пресловутую ловкость, Эрик заспешил следом, вынужденно петляя, ибо самым отчаянным его прыжкам было далеко до птичьих перелетов. И первое время ухитрялся не отставать от богини уж слишком.
Однако нити расходились все больше – соответственно возрастали его зигзаги. А увлекаемая крыльями богиня уже не желала или не могла ждать бывшего напарника, несмотря на его осторожные окрики. Изнемогая, Эрик безнадежно гнался за ускользающей мечтой, за последним проблеском света в стылой мгле. Но белое пятнышко неумолимо отдалялось, меркло, все чаще заслоняемое наплывами мрака, и Эрик уже бессилен был его защитить. Скоро звездочка растаяла окончательно, и лишь верные Клыки еще указывали вслед улетевшей Птице.
И тогда затерявшийся в черноте Эрик вновь услышал Голос, глухим рокотом наполнивший пространство:
– Не слишком ли далеко ты забрался, Тигренок? Все же здесь мои владения.
– А разве ты не покушался на чужие? – тотчас возразил Эрик. – Пора разобраться с твоим устройством!.. Кстати, ты уже разыскал Ли?
– Зачем?
– А у кого еще мог ты набраться паучьих замашек?
– Глупая тварь – пыталась оплести меня своими сетями, – презрительно ответил Голос. – Я выпил до дна жалкое ее колдовство, а оболочку насадил на щупальце. На что мне теперь пустышка? Пусть Ун забирает ее, если сможет.
– А изнутри ты откровенней! – со смешком заметил Эрик. – Выходит, не зря я так долго пробирался сюда?
Вокруг загрохотал гулкий хохот – так, что завибрировали толстые нити.
– Не обожгись на моей правде, – надменно предостерег Голос. – Маленький, доверчивый мотылек… Ну, лети! Ты сам этого хотел.
И повелитель здешней Тьмы умолк так же внезапно, как заговорил. Теперь Эрика оставили все, даже враги. Крохотной пылинкой прилепился он на паучьей нити, посреди чужеродного мрака и угнетающей тишины. «Что ж, моя Птица упорхнула, – признал Эрик, смиряясь. – Так попробуем обойтись без крыльев. Не вышло на вдохновении, будем брать упорством – дело привычное».
Уже без прежнего смятения Эрик заскакал по невидимому следу, осязая его не только пылающими клинками, но и кожей. Осваивающийся во тьме взгляд пронизывал ее все глубже, однако не обнаруживал вокруг ничего, кроме той же мертвой пустоты, прошитой редкими, пружинящими под ногами тросами. Промежутки между ними по-прежнему возрастали, и теперь Эрику приходилось, иногда подолгу, уклоняться от заветного следа – пока на пути не подворачивалась нить, направленная удачней. И в одном из зигзагов Эрик дотянул-таки до стены.
Трос оказался накрепко вплавленным в ее глянцевую поверхность, а от него протянулись вдоль стены еще четыре каната – видимо, к соседним узлам. Но куда больше заинтересовала Эрика сама стена, разбегающаяся по сторонам исполинским зеркалом, словно бы камень оплавило чудовищным огнем. По мере приближения в темных ее глубинах оживали тени, однако, сколько Эрик ни вглядывался, себя среди них не обнаружил. Некоторое время он завороженно следил, как неведомые призраки, воскрешенные его приходом из небытия, разыгрывают между собой странное, маловразумительное для посторонних действо, шелестя замогильными голосами, – пока не понял, что бедняги раз за разом прокручивают один и тот же эпизод.
Медленно Эрик заскользил по наклонному тросу, пробуждая в стене новые картинки, – в то время как предыдущие застывали и меркли. В бесконечной череде персонажей, развернувшейся перед ним, попадались знакомые, в большинстве еще живые, но мертвецами казались тут все, ибо в одинаковой мере лишены были красок и тепла. Из незнакомцев более других Эрика заинтересовал сухонький старичок, слабыми пальцами рассеянно перебиравший концы нитей, затянувших всю Империю. Уже миновав его, Эрик вернулся, чтобы разобраться с ним подробнее.