Желтая линия
Шрифт:
Я и сам в первые дни много путешествовал по желтым линиям, которыми было опутано все вокруг. Я надеялся, что одна из них выведет меня к дворцам и небоскребам. Но, увы, желтым помечались лишь улицы, где стояли однотипные серые здания и тянулись бесконечные заборы с решетчатыми воротами.
Прав Щербатин, чертовски прав. Сидеть на шее Цивилизации, лицезреть до конца жизни стены рабочей казармы и не пытаться сойти с желтой линии — такого никому не захочется. И никакие стихи не помогут чувствовать себя хорошо, если
Дни мои были так похожи друг на друга, что любое незначительное происшествие выглядело, как нечто из ряда вон. Поэтому я здорово разволновался, когда однажды вечером увидел на своей кровати небольшой серый конверт. Я взял его, со всех сторон осмотрел, еще не решаясь открыть. Мной овладело странное ощущение, что это не просто кусочек бумаги, а некий знак Провидения. У соседей таких конвертов не было, так почему он появился у меня? Чем я — человек-песчинка — смог выделиться?
Я наконец распечатал его. Внутри лежал вызов к коменданту. Нечто вроде повестки — такому-то предлагается явиться…
Я побежал к Щербатину. И буквально остолбенел, когда увидел, что и он крутит в руках такой же конверт.
— Что мы такого могли натворить? — задумчиво проговорил он. Потом с подозрением глянул нам меня. — Беня, ты, случайно, не наделал где-нибудь глупостей?
— Не представляю, о чем ты говоришь.
После ужина мы, полные тревоги и мрачных предчувствий, явились к дверям комендантских апартаментов. Оказалось, что и здесь очередь. Несколько человек маялись в коридоре, мусоля такие же конверты. Щербатин принялся тихонько выведывать обстановку.
Оказалось, ничего страшного в самом факте повестки нет. Многие обитатели трудовых казарм время от времени получают такие конверты, и это связано с самыми разными причинами. Одних переселяют, другим меняют сломавшиеся кровати, третьи нарушили правила, что-то испортили и должны отработать вину.
Мы не подавали никаких прошений и, кажется, ничего до сих пор не испортили. Осталось только дожидаться своей очереди.
Комендант был уставшим и не тратил времени на любезности. Первое, что он сделал, — это взял сканер и проверил номера. Задумчиво пожевал губами и сел за терминал.
— Ах да! — воскликнул он. — Это вы…
— Что мы? — несмело пробормотал Щербатин, бросив на меня быстрый растерянный взгляд.
— Вы… — Комендант наконец внимательно посмотрел на нас. — Братья, что ли?
Мы сдержанно усмехнулись. Черты водавийской расы были такими выдающимися и яркими, что все отмечали наше сходство. Уже не раз нас об этом спрашивали.
— Нет, мы соплеменники, — сказал Щербатин.
— Ага… Так. Вы прибыли с планеты Водавия системы УС-2.
— Да.
— Завтра в шоу-центре проводится презентация какого-то природного ресурса Водавии. Вам предлагают там присутствовать в качестве участников
— Презентация чего — белого угля? — уточнил я.
— Понятия не имею. Вы согласны?
— Да! — чуть ли не прокричал Щербатин.
— Значит, я отвечаю на запрос, что вы там будете… — Комендант повернулся к терминалу. Через минуту он снова обратился к нам: — Завтра утром найдете на крыше аэровагон с пятью разноцветными полосами. Не забудьте, пять полос. Пилоту назовете шоу-центр, он вас там высадит. И еще. Вам предлагают явиться в той же одежде, в которой вы там служили. Вы, кажется, военные? Осталась одежда?
— Осталась, — вдохновенно ответил Щербатин.
Комендант поставил на наших конвертах какие-то штампики.
— Это на случай, если придется сойти с желтой линии. А сойти наверняка придется, там закрытый для вас район. Соберутся солидные люди, так что соблюдайте правила приличия.
Мы возвращались в казарму, как на крыльях. Щербатин от восторга слова не мог вымолвить. Еще бы — высунуть голову из серого людского океана и вдохнуть нового воздуха, да еще специальные штампики, да плюс к тому солидные люди… Готов ручаться, мой приятель надеялся выжать из мероприятия максимум выгоды.
В казарме мы немного успокоились и достали рюкзаки с военной формой. Примерили, осмотрели себя с разных сторон и кисло усмехнулись. Можно было и не переодеваться. Без военных побрякушек форма мало чем отличалась от простонародного тряпья. Мы остались теми же безликими субъектами, главное дело которых — знать свое место. А так хотелось блеснуть на празднике орденами и погонами! Которых, впрочем, у нас не было отродясь.
— Какого черта, Беня, — сказал Щербатин. — Разве нам кто-то может приказать прийти в этих обносках?
— По-моему, нам только предложили.
— Вот именно! Мы свободны в выборе.
— В выборе чего? — насторожился я. Уж не хочет ли он за ночь перешить эти чертовы гимнастерки в генеральские мундиры?
— Я говорю про это. — Он многозначительно усмехнулся и вытянул из ранца край ивенкской накидки.
— Вражеская одежда? — с сомнением проговорил я.
— Только не говори, что ты этого не хочешь. Да тут никто и не знает, что она вражеская. В крайнем случае скажем, внедрялись к врагу.
— Я как бы не против, но…
— Хватит лепетать. Примеряй.
Через минуту на мне были просторные штаны, сапоги, перехваченная поясом длинная рубашка и накидка-безрукавка. Вся одежда моего донора. Я взглянул на Щербатина и восхищенно покачал головой. На меня смотрел не человек-песчинка, а гордый сын своего народа. Казалось, он даже стал выше ростом, да и мне невольно хотелось расправить плечи и придать лицу побольше суровости. Я заметил, несколько обитателей казармы остановились и глазеют на нас.