Желтый ценник
Шрифт:
– Чего ты там? – заглянул в дверь Руслан.
– Иду, иду.
– Я ее никогда не видела мертвой, – хлопнула дверцей машины Сагадат апа.
Ася удивилась. Что за странное выражение. Естественно, никогда не видела, да и не могла.
– У нее обязательно должно быть умиротворенное лицо, как будто спит или ест варенье. А я смогу приобрести опыт смерти и словно увидеть свою смерть при жизни. Я буду так же лежать, как Верка, а кругом будет полно народу.
Никогда улицы города не были такими черными: фонари не горели, огоньки в окнах были слабыми
– Вымерли все, что ли? – вглядывался он в темноту и протирал стекло тряпкой.
– А то! – улыбалась Сагадат апа.
От ее улыбки шел какой-то ледяной поток жуткости.
Руслан увидел ее в зеркале, остановил машину, долго протирал фары, курил. Из открытой двери потянуло холодом. Или не от двери. Холодом тянуло от Сагадат апы.
Ася не боялась таких моментов. С матерью последнее время это происходило довольно часто. От инсульта, лишенная дара речи, она тонко и гневно что-то кричала-мычала, даже пыталась сжать сморщенные синюшные кулачки, похожие на проросшую картофелину, порой ее лицо сводило судорогой, оно менялось, гримасничало, тело дергалось и иногда сваливалось с кровати. Хоть мать и высохла до размеров мумии, одной поднимать было тяжело.
Это очень выматывало, больше психологически, чем физически. После очередного приступа Ася осторожно подкладывала руку под невесомую голову матери, приподнимала ее и подносила к губам воду. Мать отплевывалась и прожигала взглядом или обрушивала на Асю ледяной поток ненависти. В ее уже бесполезном теле жили только глаза. Они сверкали, требовали ответа – Ася не соглашалась…
Руслан постоянно тормозил, Ася то и дело чуть не тюкалась лбом в лобовое стекло.
– Аккуратнее, – уже теряла терпение и оглядывалась на заднее сиденье к Сагадат апе. Все та же улыбка жуткости. – Тише.
– Пристегнись! – буркнул Руслан. – Сидишь болтаешься.
– Мы не одни.
– Затк… Да чтоб за… Где свет? – с трудом сдерживался Руслан.
Больше всего, конечно, поражала тишина. Ни потока машин, ни голосов людей, ни шума шагов, ни шелеста деревьев, ни звука.
Где-то на полпути красным глазом загорелся светофор.
Показалось, что простояли на нем четверть часа – как под неустанным оком обвинителя.
– Да чтоб вас! – ругнулся Руслан, барабаня пальцами по рулю. Он давно бы уже проскочил на красный, но боялся гаишников. Штрафы бесили его еще больше.
Руслан был хорошим мужем: внимательным, деловитым. Все считали, что Асе очень повезло. Познакомились в институте на перемене. Пришел из армии, восстановился на третьем курсе. Худой, растерянный, хотя в глазах светилась доверчивость и ненасытное любопытство.
Ася – пухлая, легкая, коса ниже пояса, кудрявая непослушная челка. Повиновалась одному рефлексу: понравиться, очаровать. Для Руслана стараться не стала – не почувствовала доверия. У нее это произошло неосознанно. Оценила пустым взглядом, который Руслан уловил, запомнил…
– Поехали, – потребовала Сагадат апа.
Между Русланом и Асей натянулась невидимая нить. Они семья – единое целое. Чтобы понимать друг друга, им не нужны слова, лишние взгляды. Сглаживая беспокойство Руслана, Ася коснулась его руки.
Отстояв минуту, Руслан все-таки тронулся с места. И тут красный изменился на желтый.
– Здесь направо, в арку налево, вперед. Тормози, – строила маршрут Сагадат апа.
Домофон не ответил. Прошла вечность, пока дождались случайного соседа, выходившего из подъезда.
– Какой этаж? – спросила Ася.
– Четвертый, десятая квартира.
Сагадат апа поднималась медленно, словно боялась увидеть в квартире то, ради чего туда стремилась. Тем не менее добралась до площадки четвертого этажа и уставилась на Асю, которая прислушивалась к двери.
– Что там?
– Не открывает.
– Еще звони, – приказала старуха.
Ася позвонила раз пятнадцать.
Сагадат апа прошептала молитву, из кармана зеленого камзола вытащила ключ.
– Открывай.
При входе в квартиру сразу ударил стойкий запах старых ковров, кислой капусты, многотонной пыли и выгоревших обоев. Это был привычный запах грязного, изношенного помещения, и сегодня он порадовал Асю, потому что был без примеси тлена человеческого тела.
Они прошли по коридору, побывали в зале, прежде чем вошли в спальню и наконец увидели Верку на ложе, воздвигнутом посреди комнаты. Подойти можно было только к изножью, с одной стороны стояла кровать, с другой – диван. Оттуда, где они сейчас стояли, лицо Верки невозможно было разглядеть, только угадывалось маленькое тело под белой простыней с торчащими вверх носками. На груди лежал обычный кухонный нож. Ася потянула Сагадат апу за рукав.
– Схожу за Русланом.
– Стул дай.
Ася придвинула шаткий стул.
– Зачем нож? – не удержалась от вопроса.
– Чтоб кишки не гнили. – Сагадат апа тяжело опустилась на стул, сложила руки на коленях. – Верка неправильно лежит. Надо головой на восток.
Комната была такой маленькой, что по-другому выставить ложе не получилось бы, если только положить его поперек кровати и дивана. Но как? Ася заглянула под ложе и обнаружила, что это была белая дверь, снятая с петель и установленная на двух табуретах. Пока Ася присматривалась, случайно дотронулась до Веркиной стопы. Она показалась мягкой и теплой.
– Она живая! – пугая саму себя, произнесла Ася.
– Ясное дело, а ты думала – померла?
Хотя сказано это было насмешливым тоном, Сагадат апа была глубоко взволнована и напугана. Она ухватила Веркину стопу и стала тихонько трясти и пощипывать.
– Давай вставай.
Верка оставалась безмолвной.
У Аси закружилась голова. Увидеть бабу Веру живой оказалось сложнее, чем мертвой. Разумеется, Ася оценила момент – сама любит пошутить, слегка приврать, но она слишком уж реалистична, чтобы позволить себе такую выдумку.