Желтый мрак

Сытин Александр Павлович

— Вот в этом-то и вся штука. Это будут скачки шагом. Они будут тянуться несколько месяцев. Дорог будет каждый час. Но я каждый день буду выигрывать три часа во времени.

— Каким образом? — спросил Будай.

— Ты знаешь, что наши лошади требуют именно столько времени выстойки, прежде чем их можно пустить на траву.

— Да, — отвечал Будай. — Но казенных брать невозможно. Для них надо запасать овес.

Кондратий вскочил на ноги и глаза его сверкнули.

— Правильно! Но я приучил пятьдесят киргизских лошадей к корму без всякой выстойки.

— Кондратий, ты настоящий полководец, — восторженно сказал Будай, и оба засмеялись.

— Уже день, нам пора, — сказал Кондратий. Он задул оплывшую свечу, распахнул ставни и вышел из душной комнаты.

Солнце ослепительным светом заливало деревья и двор. Оса с наслаждением вздохнул всей грудью. Черные малеванные тени тополей легли на тесовые крыши. Тополя лопотали серебряными листьями. Радостный гам наполнял весь двор. Погрузка уже началась. Как всегда, перед выступлением, Кондратий испытывал легкое радостное волнение. Он бегло оглядел двор и хитро улыбнулся. Уже давно он распустил слух, что поедет с научной экспедицией на изыскание в горы. Весь город знал, что комический старик с протодиаконскими кудрями поедет вместе с командиром полка. Почтенный академик уже гарцевал на лошади посредине двора. Против ворот толпились на конях любопытные в пестрых халатах. Это были люди Байзака. Кондратий приказал распахнуть ворота, и они могли смеяться, сколько угодно.

Урус бабай (старик) вносил беспорядок повсюду. Пограничники совсем не умели грузить. Тяжелые патроны и легкие халаты вьючили на одну лошадь. Уже сейчас ящики кривили вьюк набок. Тогда четыре человека стали стягивать веревкой вьюк и пропустили ее внизу вместо подпруги. Зрители надсаживались со смеху. Завтра к вечеру на животе лошади будут раны. Многие слезли с лошадей, перешли через дорогу и уселись на корточки. Когда караван тронулся, длинные палки палатки торчали и мотались. Звон котелков, стук внутри вьюков и какое-то дребезжание было слышно за целую улицу. Зрители убедились, что новый командир полка и в половину не был так опытен, как Будай. Через три часа пути отряд остановился. Шпионы Байзака не увидели настоящей работы. С боковой проселочной дороги пятеро солдат пригнали табун лошадей. Это были кони, которых воспитал Кондратий.

— Вьючить по номерам! — резко и громко приказал Саламатин.

Это были единственные слова, сказанные при перегрузке. Все остальное произошло в молчании. Тюки были помечены мелом. Расседланные казенные кони, как будто с недоумением, смотрели вслед уехавшим. Оса задержался, отдавая приказания коноводам.

— Пасти их не меньше недели. Понятно? И смотрите, чтобы вас никто не видал.

Солдат лукаво ухмыльнулся, в знак того, что все понял.

Маленький кавалерист ползал на животе по разостланной саженной карте.

— Ну, вы нахлебники, — грубо закричал он, стегая кнутом ближайшую лошадь. — Целую неделю жрать будете.

— А бабая куда денем? — спросил другой коновод. — Куда нам его?

— Бабай через неделю поедет искать камни, — ответил Кондратий. И попрощавшись, направил коня за отрядом.

Скоро он увидал облако пыли позади на дороге. Потом стало видно конного, который размахивал руками. Кондратий остановил отряд. Неизвестный киргиз под'ехал и подал пакет. Оса вскрыл сургучную печать и достал бумагу. Это было уведомление Пишпекского следователя о том, что следствие прекращено. Следователь сообщает, что целый ряд лиц привлекается им по обвинению в клевете. Кондратий пожирал глазами сообщение, но Байзака среди обвиняемых не было. Он дочитал до конца и уперся своими пронзительными глазами в желтое лицо гонца.

— Ты откуда приехал?

— Из Пишпека, от следователя.

— А почему у тебя конь свежий?

— Я переменил в городе.

— Почему ты поехал за нами по этой дороге? — спросил Кондратий.

— Я искал вас по всем дорогам, — Уклончиво ответил гонец.

Кондратий заглянул в письмо и спросил:

— Как тебя зовут?

— Ибрай, — ответил посланный.

Кондратий недовольно пожал плечами, приказал ему следовать за отрядом,

так как не желает обнаружить себя, и отряд тронулся дальше.

Глава V.

Предательство.

С наступлением утра длинная вереница всадников потянулась гуськом над глубоким ущельем. Другая сторона спускалась отвесным серым обрывом. Слева, снизу ярко светило восходящее солнце. Оно освещало красивыми лучами фыркающих коней и всадников, толстых от халатов, похожих на красные комья. На той стороне узкого ущелья повисла глина. Где-то внизу в глубоком тумане глухо, как гигантская мельница, шумел Нарын. Туда не проникали утренние лучи солнца. Тени всадников и коней протягивались через бездну. По красной глине двигались одна за другой четкие фигуры. Привычные кони спокойно шли над дымной от тумана пропастью, осторожно ступая по темным от сырости, скользким камням. Через полдня ущелье расступилось и стало глубже. Всадники двигались поперек ската щебня. Гора влево подымалась так высоко и круто, что вершины не было видно. Впереди раздался тихий свист. Это был сигнал об опасности. Всадники осторожно смотрели под ноги лошадям. Веками поперек ската проходили стада и караваны. Щебень сползал и от времени образовалась плотно убитая тропа. Местами она обрывалась. Тогда сверху полоса щебня плыла каменным потоком. Скат кончался обрывом. Лавина камней дробно стучала по утесам. Кони останавливались перед каменным ручьем. Потом, решившись, перебирали ногами как на карьере, еле успевая выбраться на тропу. Через три — четыре часа пути отряд вдруг остановился.

Неизвестный киргиз под'ехал и подал пакет.

— Что там такое? — закричал Кондратий.

— Река. Ничего не слышно, — закричал всадник впереди и оглянулся.

— Ибрай, — закричал Кондратий, ответа не последовало.

Саламатин увидел, что влево, круто вверх, шла тропа и Ибрай остановился возле нее.

— Почему там стоят? — спросил Саламатин.

— Не знаю, — ответил Ибрай.

— Там дорога есть? Не врешь? Наступи, если правду говоришь, — сказал солдат и, достав из кармана сухарь, бросил на землю. Лицо Ибрая сделалось совсем желтым. Он молча шагнул назад. Саламатин выхватил шашку. Но гонец прыгнул в седло. Конь прыжками прошел вверх почти по отвесной стене и исчез. Кондратий еле услыхал глухие слова:

— Товарищ командир, пропадаем.

— Почему стоите?

— Впереди дороги нету, — отвечал Саламатин.

— Как нету, — в ужасе закричал Оса.

— Оборвалась тропинка, нету, завел проклятый.

— Поверни назад.

— Нельзя. Конь дрожит. Узко.

— Подождите, сверху веревки спустим.

— Нельзя, скала над нами. Веревки вперед уехали.

Кондратий погнал коня вверх. Секунду он висел вместе с конем над пропастью, но взобрался туда, куда скрылся Ибрай. Однако, уже было поздно. Передовой всадник поехал до конца тропы и увидал гибель. Карниз обрывался. Дальше, шагов через сто, снова начиналась тропа, но прямо впереди была отвесная стена. Повернуть назад было нельзя. Прошло несколько минут. Истомленный смертной тоской, солдат приложил ладонь ко рту и прокричал назад:

— Дороги нет.

Этот ответ и дошел до Кондратия.

— Эй, смотри наверх, — раздался голос сзади.

Вверху показалась голова Ибрая.

— Ну, как будешь контрабандистов ловить? — сказал предатель. Солдаты молчали. Кони дрожали всем телом.

— Эх, вдарить бы его! — сказал передний. Он шевельнулся в седле и вместе с конем сорвался в бездну. Конь и всадник мелькнули в воздухе и исчезли. Протяжный крик прозвенел в стороне от тропы.

— Пропал, пропал! — раздались отчаянные крики и вторая лошадь нелепо прыгнула вместе с седоком. Ибрай смотрел и смеялся.