Желтый свитер Пикассо
Шрифт:
– Я в Шереметьеве. Решила вернуться в Париж, я непременно тебе позвоню как-нибудь. Ну все, мне пора, объявили посадку на мой рейс. Целую…
В трубке уже давно стояла тишина, а Мишель сидела, прижав телефон к уху и, не мигая, смотрела перед собой.
– Не решила еще? – спросил водитель, глядя на нее в зеркало заднего вида.
– Простите? – очнулась Мишель.
– Не решила, куда ехать?
– Я только что потеряла себя, – нервно усмехнулась Мишель, всхлипнула и истерически расхохоталась. Она хохотала и не могла остановиться. Водитель снизил скорость и припарковал машину у обочины. – Мне выходить? – размазывая выступившие слезы и косметику по лицу, спросила Мишель и притихла.
– Пойду сигарет тебе куплю, и поедем искать, – буркнул водитель.
– Что искать? – удивилась Мишель.
– Ты, кажется, что-то
«Повезло, – радостно думал Клим, подползая к дверце арендованного «Москвича». – Повезло, что художники, по сути, интеллигентные люди. Перед тем как бить, вежливо попросили очки снять. Били, правда, с азартом и наслаждением, но что с них взять, с творческих людей? И не так уж сильно били – но часто». И по лицу почти не лупили. Всего пару раз по сопатке ботинком получил, но ведь за дело. Он даже нисколько не возражал. Разве что с лестницей товарищи погорячились. Он бы и сам спокойно ушел, и ни к чему было его торопить и активно содействовать спуску. Встреча с асфальтом была крайне неприятной, но тоже повезло – подумаешь, язык прикусил, зубы-то в полном составе остались во рту, а не на тротуаре. У дверей в галерею валялись трофеями лишь его шикарная шляпа и бутафорские усы, которые за день и так ему порядком надоели. Так что повезло, очень даже. А ребра и плечо до свадьбы заживут, и печень, и почки… Лишь бы Алечка его выслушала и простила. Это главное!
Клим с трудом влез в салон, вытер рукавом кровь из носа, постанывая, пошарил по карманам, пытаясь отыскать свой сотовый, чтобы позвонить Алевтине и все ей объяснить. К его удивлению, телефона в кармане не оказалось. Придется теперь ему беседовать с Алевтиной с глазу на глаз, с досадой подумал он и снова с надеждой пошарил по карманам. Ну и ладно. В конце концов, он перед ней виноват только в том, что, следуя просьбе Варламова, не рассказал об афере, в которую втянул его вредный старик. «Пускай теперь своему обожаемому режиссеру претензии высказывает, – неожиданно разозлился Клим и завел мотор. – Опять же, ради благополучия семьи старался, – хмуро замышлял он. – Кредит выбивал. А она?! Художества, видите ли, ей мои не понравились! Подумаешь! Нашлась, ценительница искусства. Это ж надо было обозвать говном гениальные картины талантливого художника Клементия Конюхова! Да что она понимает?! Вон какой фурор выставка произвела. А Конюхов вообще теперь мне по гроб жизни должен быть обязан. Кто, спрашивается, его пропиарил по-черному, да еще бесплатно? Да еще ценой своего здоровья? Сидел бы сейчас у ЦДХ и русалками с кисками торговал, хрен неблагодарный! Картины завтра же с выставки заберу, за них деньги уплачены. И не покажу никому больше», – мстительно решил Клим, с большим трудом пытаясь выехать с парковки. Плечо саднило, левая рука отваливалась, ныло все тело, особенно нос. Управлять машиной было сложно, но не ловить же попутку в таком виде? Вряд ли желающие найдутся его, такого «красивого», подбросить до дома. Повезло так повезло! Постанывая и кряхтя от натуги, он вырулил из двора и вдруг понял, что устал. Устал так сильно, что решил отдохнуть и припарковался у обочины. Чтобы не скучно было отдыхать, он включил допотопный радиоприемник и настроил его на произвольно выбранную волну.
Передавали новости. Клим слушал вполуха и размышлял о своем: в частности, о кредите, который уже совершенно точно лежал в его кармане, о новом бизнесе и о том, как ему теперь добраться до дома и все объяснить невесте. Мысль о кредите лелеяла сердце и успокаивала. Клима стало клонить ко сну, он непроизвольно прикрыл глаза, но тут до ушей донесся голос радиоведущего, и Клим ошеломленно вытаращился на приемник. В новостях передали, что сегодня известная актриса и красавица Мария Леви стала вдовой – в связи с тем, что ее обожаемый супруг, политик Виктор Староверцев, скоропостижно скончался. По сведению из компетентных источников, вещал ведущий, Виктор Староверцев умер от редкого и практически неизлечимого заболевания – амебного энцефалита! Далее ведущий призывал местное население не паниковать, так как, по сведению все тех же компетентных источников, никакой опасности заражения в Москве в ближайшее время не ожидалось.
Опасности заражения, может, и не ожидалось, но… как писал Александр Сергеевич: «И всё тошнит, и голова кружится. И мальчики
Как он добрался до дома, Клим помнил смутно. Припарковал машину, пошатываясь, вошел в подъезд, опираясь о стены, доковылял до лифта, поднялся на свой этаж и позвонил в дверь – ключи искать уже не было сил.
– Это ты, дорогой? – поинтересовались из-за двери.
– Я, – хрипло отозвался Клим, привалился к косяку и потер виски. Болезнь прогрессировала стремительно, начались проблемы со слухом – голос невесты звучал как-то странно.
Щелкнули замки, и дверь открылась. Клим ввалился в прихожую, невесты в прихожей не оказалось.
– Аля! – позвал он.
– Одну минуту! – крикнула Алевтина из глубины квартиры.
– Аля! – позвал он еще раз, на ногах он держался с трудом. – Аля, срочно звони «03»! Возможно, Мария Леви заразила нас амебным энцефалитом. У меня голова трещит, и уже глюки начались. И прости меня. Я люблю только тебя одну. У меня с той француженкой ничего не было. Клянусь! Это была всего лишь игра. Ввязался сдуру благодаря Варламову. После все объясню. Аля! Где ты? Помоги!
– Я здесь, любимый, – сказала Алевтина, вышла в прихожую и вскрикнула: – Господи Иисусе, что с тобой?! Что случилось, Кле… Клим?
– Ты?! – Клим ошарашенно уставился на девушку, потом несколько раз моргнул и потер глаза кулаком: – Ты?! Как ты… Как ты здесь…
– Клим, ты меня пугаешь, не смотри на меня так, словно видишь впервые в жизни.
– Но…
– Никаких – «но»! Пойдем, я уложу тебя в постель и сделаю холодный компресс. И не следует увлекаться спиртным, милый мой Клим, – ехидно заметила невеста.
– Срочно звони «03», я ж тебе говорю, – вяло и неуверенно потребовал Клим, доплелся до гостиной и рухнул на диван, продолжая таращиться на девушку.
– Как скажешь, милый, – ласково сказала невеста, укрыла его пледом и вышла в другую комнату.
– Где больной? – с порога спросил доктор, коренастый мужичок лет сорока с открытым и добрым лицом, пропустив перед собой в квартиру двух крепких фельдшеров, тоже с добрыми и открытыми лицами.
– Ужасно, доктор! – всхлипнула девушка, скорбно улыбнулась и указала в сторону гостиной. – Он меня не узнает и ведет себя очень странно. Говорит, что у него энцефалит.
Врач с пониманием кивнул. Фельдшеры мгновенно проследовали в указанном направлении и заняли позицию: один у окон, другой – у двери. Доктор остался в прихожей.
– Давно началось? – полюбопытствовал он.
– Сегодня. Мне так неловко, доктор, он… он… пил… много… две недели…
– Ясно, – пропел врач и проскользнул в гостиную. – Здрасьте. Я доктор, – представился он, держась от пациента на некотором расстоянии, безопасном. – Как чувствуем себя?
– Хреново, – вздохнул Клим. – Голова трещит, со слухом проблемы, в глазах туман, и мутит еще сильно. Вы должны взять у меня анализы на энцефалит! Я уверен, что у меня энцефалит! И у невесты тоже. Нас заразила актриса Мария Леви. Сначала умер ее любовник, потом муж! И все из-за крысы. Хотя, конечно, может, крыса тут и ни при чем? Не знаю, но на всякий случай эту женщину следует изолировать от общества, пока она не перезаразила пол-Москвы!