Шрифт:
1. Падения и совпадения. Маргарита
— Тебе это нравится? — возмущенно шипит Екатерина Леонидовна. — Нервы нам с отцом трепать нравится, да?! Не понимаю, как ты могла родиться от моего мужа! Ты явно не в его породу! Безответственная и сумасбродная! Ладно, можно понять, что выдумала себе жениха — это от безысходности делают некоторые невостребованные, но как ты могла ударить Мирослава? Он — идеальная партия для тебя, лучше тебе не найти за всю свою никчемную жизнь. Я столько сил приложила, чтобы тебя пристроить, а ты всю семью под монастырь подвела! Вся в мать! Ни капли благоразумия
Я стояла и слушала всё это безобразие. И не могла вымолвить ни слова. Обычно же все наоборот, мой словарный запас позволяет мне ответить на любой вопрос и даже без вопросов могу речь толкнуть часа на два. А тут молчу, глотая обиду вместе со жгучими слезами.
— Ты перешла все границы, Маргарита! И будет справедливо, если ты за это ответишь, хотя ничего уже не исправит сегодняшний позор, который ты обрушила на нашу голову! — Екатерина Леонидовна была очень сердита. — Ты отправишься дом своей матери! Я не хочу, чтобы мои дочери брали пример с тебя. С отцом я уже поговорила и он теперь, конечно же, — женщина выпучила глаза, — согласен, что тебе нужно жить отдельно. Достаточно я настрадалась с тобой, хватит!
Мачеха зло фыркнула и ещё раз гневно на меня посмотрела, а затем резко развернулась и зашагала в зал ресторана. Там её ждали муж и дети, семья. А я не семья, я помеха, которая имеет наглость не соглашаться с планами этой женщины. И планы у нее просты — избавиться от меня и ещё и заработать на этом.
А, попросту, Екатерина Леонидовна хотела меня продать богатому наследнику, у которого есть всё, но совершенно отсутствует совесть и человечность. Да что уж там, он просто садист, уверенный в своей полной безнаказанности.
Но кому интересно, что случилось в действительности, и почему мне пришлось поступить так, как поступила я?
Я сдавленно вздыхаю и, сдерживаю слезы, которые застилают мне глаза. Ничего перед собой не вижу, все размыто пеленой влаги. Длинное платье путается и я пытаюсь дрожащими руками подтянуть его вверх, чтобы сделать хоть несколько шагов в сторону от места своей казни.
Рыдания давят грудь, но я не даю им прорваться. Выйти отсюда зареванной, значит дать мачехе повод порадоваться, а я лучше скорпиона взасос поцелую, чем дам Екатерине торжествовать, хоть в мелочах. Она всю мою жизнь перемолола, стёрла, словно и не было её вовсе до женитьбы отца на Екатерине. Из отца она сделала безвольного слепца, а вот со мной у нее случилась проблема.
Я, в отличие от отца, видела настоящую сущность мачехи, и она это понимала. Понимала и боялась. Но, имея власть, пыталась от меня избавиться. Любые способы для этого не годились, ведь отец меня, все таки, любил, и открыто вредить мне Екатерина не решалась.
Но кто ей мог помешать вредить мне, маскируя это заботой? Это же классика — все представить, как благо, но в реальности пытаться избавиться от ненавистной падчерицы. Сюжет просто сказочный, только принца нет.
Я нервно хихикаю над своими мыслями и пытаюсь восстановить дыхание, чтобы вернуться к столу. Мне, естественно, делать этого очень не хочется, но другого выхода нет. Я не могу вечно сидеть в этом темном коридоре ресторана.
Делаю шаг вперёд и понимаю,
Что ж, смиряюсь с падением и пробую хоть как-то сгруппироваться, чтобы скорой помощи не пришлось вновь приезжать в этот несчастный ресторан.
Мое лицо зависает прямо над полом, я вижу ворс ковра у самого носа, а потом плавно плыву вверх и вот — я снова на ногах, но спиной прижата к мужскому телу. Крепкая рука уверенно держит меня за талию, я ощущаю горячее ровное дыхание на моей щеке и в нем явно слышны ноты мяты и лимона.
— Цела? — озабоченно спрашивает низкий мужской голос.
— Ага… в смысле…да… — пытаюсь развернуться, чтобы увидеть, что это за рыцарь такой, свежий и сильный, спас меня от расквашивания носа. Но повернуться получается не сразу.
Пару секунд я в полной мере ощущаю, что значит быть прижатой к сильному мужскому телу. Жар приливает к щекам, потом волнами расходится по всему телу, затапливая все уголки.
Когда мне удается развернуться, то приходится задрать голову, чтобы увидеть, кто меня держит в руках. Да уж, мужчина имеет все шансы быть самым эффектным в этом ресторане. И не только в ресторане.
Но что-то мне подсказывает, что ему на это плевать, очень уж расслабленно выглядит этот темноволосый красавец. Расслабленно и уверенно. Ему явно за тридцать, высокий, фигура не качка, но мощная, следит за собой, хотя небрежная щетина немного вызывающа, но делает его окончательно неотразимым.
Пока я сканирую мужчину, слышу голоса, идущих к нам людей. И эти люди Екатерина и… мой отец. Вот змея, не утерпела до дома! Здесь решила гильотину свою включить.
У меня падает все внутри, мне совсем не хочется, чтобы кто-то мог увидеть наши семейные сцены, а ещё отца жаль, и себя жаль. Сейчас снова мачеха начнет меня укорять, отцу описывать, какая я недостойная и неблагодарная дочь. Будет обзывать меня обманщицей, лгуньей.
Опускаю голову и пытаюсь выбраться из мужских рук.
— Спасибо, — говорю слегка сдавленно, — но сейчас прошу меня отпустить. Пожалуйста.
Но меня отпускать не собираются, наоборот, перемещают куда-то под руку, обнимают крепче и разворачиваются вместе со мной навстречу появившимся отцу и мачехе.
Потом я ощущаю горячий шёпот у уха.
— Если что, я Тимофей.
2. Театр отдыхает. Маргарита
— Григорий, не будь таким наивным! Она вертит тобой… — мачеха не успевает договорить, так как замечает меня в обнимку с Тимофеем.
Деваться мне уже некуда и я решаю плыть по течению, ориентироваться по обстоятельствам. Главное, чтобы не продолжился скандал, и мачеха не смогла довести отца до сердечного приступа, что вполне вероятно, она мастерица доставать людей.
Не то чтобы у отца слабое сердце, но нервы у него точно не в лучшем виде после сегодняшнего инцидента с Мирославом. Я не хочу огорчать его новыми разборками, хотя вины моей нет никакой.
Тимофей очень естественно и весьма крепко обнимает меня за плечи, даже слегка поглаживает ладонью плечо, словно пытается успокоить.