Жемчужная бухта
Шрифт:
– Черт возьми, Арчер. Что тебя не устраивает? Секс, не отягощенный никакими обязательствами? Любой мужчина прыгал бы от счастья на твоем месте.
Секс без обязательств!
Арчер закрыл глаза. Женщина, которую он мог бы полюбить всей душой и на всю жизнь, испытывает к нему лишь плотское влечение.
– Я не любой мужчина.
– Знаю. Поэтому и не могу выйти за тебя.
Вслед за болью в нем стала закипать ярость, но если боли он позволил завладеть собой, то с яростью боролся изо всех сил, потому что, дав ей волю, будет потом сожалеть об этом до конца своих дней. Причем даже больше, чем о том, что десять лет
– Почему ты не можешь выйти за меня? Объясни.
Увидев его искаженное лицо, Ханна вздрогнула. Казалось, что он положил ладонь на раскаленные угли и старается не показать, что ему больно. Нечто ужасное, похожее на его боль, родилось и в ее душе.
Когда Арчер открыл глаза, они были цвета холодной стали. Глаза человека, который не знает сострадания и не умеет прощать.
– Взгляни на себя в зеркало, – прошептала она, – и ты это поймешь.
– Скажи мне.
– Ты как Лэн. Черт тебя возьми, такой же! Ослепительная улыбка, сильное, красивое тело, а внутри самый безжалостный ублюдок из тех, кто когда-либо ходил по земле. Эта безжалостность делает невозможной не только любовь, но и самую элементарную привязанность. – Голос у нее срывался, на глазах выступили слезы, однако это не имело никакого значения, единственное, что она могла сейчас видеть, было ее прошлое. – Однажды я уже носила ребенка. Когда случился выкидыш, я хотела умереть, и мое желание чуть не исполнилось. Позднее, стоя на коленях, я благодарила Господа, что у меня нет ребенка, которому пришлось бы расти в холодной тени Лэна. Я никогда не позволю своему ребенку узнать подобную безжалостность. Никогда.
Много лет назад Арчер уже испытал такую боль, которая не давала возможности дышать, двигаться, хотя бы моргнуть. То же самое он испытывал и сейчас.
– Я никогда не причинял и не причиню боли ребенку, тем более собственному.
Ханна покачала головой.
– Ты не понимаешь. Не способен понять, как не мог понять и Лэн. Он ведь не просыпался каждое утро с мыслью быть таким, каким был… Он просто… был.
– Давай разберемся, понимаю я или нет, – властно произнес Арчер. – Женитьба не состоится, потому что ты не доверяешь мне, я тебя не устраиваю, хотя со мной приятно заниматься сексом.
Ханна горько засмеялась и вытерла глаза.
– Я доверяю тебе. Иначе бы не позвонила. Я знаю, что ты не убил бы меня.
– Ты доверяешь мне свое тело, а не свою душу, не свое будущее, не своего ребенка,
– Я этого не хотела, но ты мне нравишься. И секс прекрасный. – Она задрожала. – Потрясающий. Неужели этого недостаточно?
Было бы достаточно для прошлого Арчера, с другой женщиной. А сейчас уже нет.
– Секс и защита. Это все, что тебе нужно от меня? – спросил он.
Резкие слова покоробили ее, но она постаралась не поддаваться эмоциям.
– Да, – мрачно ответила Ханна; – Это все.
Арчер смотрел на ее заплаканные, глаза, трясущиеся губы и вспомнил девушку, стоявшую на перекрестке в Рио-де-Жа-неиро оез гроша в кармане, но с упрямой решимостью выжить. Он полюбил ее уже тогда. За мужество и страх, за отчаяние и надежду, придающие ей красоту, которой не имела в его глазах ни одна женщина.
Ничто не изменилось за десять лет.
И не изменится.
У него никогда не будет женщины, которую он любил. Арчер встал с кровати и начал одеваться.
– Если ты забеременеешь, я не оставлю без помощи тебя и своего ребенка.
– Но я…
– Ребенок должен знать кузенов, дядей и тетей, бабушку и дедушку, – продолжал он непреклонно, застегивая молнию. – Но лучше всех он будет знать меня. Если мои слова тебя расстраивают, извини, но это не подлежит обсуждению. Если ты хотела ребенка без осложнений, тебе следовало обратиться в банк спермы.
– Но я…
– Видишь этот интерком? – снова перебил Арчер, указывая на светящуюся панель у кровати. Ханна кивнула. – Если тебе потребуется защита или секс, нажми цифру шесть.
Глава 17
Янь Чан уже заглушил мотор, вышел из машины, а рыжая пыль все еще поднималась над дорогой и уносилась к свинцово-серому небу. Идя по тропинке к дому, он перебирал в уме вопросы, которые отец поручил ему задать Ханне Макгэрри. Кто покупатель? Кто продавец? Кто посредник? Чем ее можно припугнуть на каждом этапе переговоров.
Сэм Чан хотел приобрести. «Жемчужную бухту», даже несмотря на партнерство со старшим сыном Дональда Донована.
К сожалению, Ханна не отвечала ни на телефонные звонки, ни насообщения, оставленные ей на автоответчике. Поэтому Яню пришлось мчаться из Брума, чтобы поговорить с ней. Он раздраженно заколотил в дверь, которая едва не слетела с петель.
Но шум привлек внимание только стаи какаду, белым облаком взмывшей к небу.
– Ханна! Это Янь, открой!
Крики и стук в заднюю дверь тоже ие дали результата. Ругаясь на чем свет стоит, Янь закурил и направился к коттеджам рабочих. Коко наблюдала за ним, томно прислонившись к двери, с того момента, когда заметила его машину, пронесшуюся в сторону дома Макгэрри. Она могла бы избавить Чана от поездки в «Жемчужную бухту», ответив на послания Ханне, которые тайком слушала по ночам, когда ее никто не видел. Но Коко не относилась к числу тех, кто избавляет людей от неприятностей, она предпочитала создавать проблемы. Особенно Яню Чану, забывшему об их свидании несколько дней назад, а Коко не привыкла, чтобы мужчина о ней забывал. И уж тем более не привыкла, чтобы мужчина смотрел в ее присутствии на бледную, несексуальную жену Лэиа Макгэрри. Воспоминание еще причиняло ей боль.
– Ханна ныряет? – по-английски спросил Янь, не удосужившись поздороваться.
– Нет.
– Она в разрушенном эллинге?
– Нет.
– Тогда где же, черт возьми?
Коко пожала плечами, но в ее черных глазах плясали озорные искорки. Ей нравилась растерянность Чана.
– Уехала.
– В каком смысле уехала?
Ярость в его голосе бальзамом пролилась на душу Коко. Теперь она всецело завладела его вниманием.
– В прямом. Фью-ть.
– Куда? – рявкнул Янь. – Ее увез Кристиан?
– Нет. Донован.
Тревога охладила его гнев, и он глубоко затянулся, чтобы унять раздражение.
– Значит, она с Донованом?
– Да. Они поехали в Брум и до сих пор не вернулись. Прекрасное место. Комнаты шикарные, а простыни мягкие, прохладные.
Коко взяла у него изо рта сигарету, сделала одну затяжку, сунула обратно, затем по-кошачьи неторопливо облизала свои губы.
– Возможно, они еще в постели. Он такой сильный, а она так давно не чувствовала себя женщиной.
Чану эта мысль не понравилась: Ханна и Арчер, сплетение ног, мускусный запах пота, мерное покачивание бедер.