Жена-беглянка
Шрифт:
— Забыл предупредить. Аниматы особенно чувствительны к элементам субстанции. Если кто-то из вас носит в душе аниму, прошу, будьте чрезвычайно осторожны и сдержанны. Зло отзывается на отрицательные эмоции. Чем больше вы злитесь, тем сильнее оно на вас влияет.
Кроме нас с Мэтом и Гариком, в группе были ещё два анимата. Высокая черноволосая дама оказалась кикиморой, а у пожилого журналиста с усами щёткой в душе соседствовали кентавр и пикси.
— Разве маски не должны нас защитить? — возмутилась кикимора.
Благостное настроение, навеянное добром, улетучилось. Площадка у смотрового окна была тесной, журналисты толкались, пытаясь занять местечко поудобнее. Оператор с бородкой бесцеремонно ширнул меня в правое плечо и указал на свой аппарат, прошипев:
— В сторону! Работать мешаешь.
А я, по его мнению, не работаю? Он думает, легко конспектировать на весу, с двумя сумками в руках? Вернее, с одной на плече, другой на запястье… Мне, между прочим, тоже надо увидеть, что там, за стеклом, и поближе рассмотреть защитный костюм инженера из цеха зла, смахивающий на скафандр космоплавателя. Иначе как потом репортаж писать?
Очень хотелось объяснить всё это хамоватому оператору, причём так, чтобы наверняка понял. Но я зажала блокнот и ручку в одной руке, другой нащупала в кармане кусочек добра — и молча посторонилась.
За что тут же получила тычок в левое плечо.
— Не загораживай!
Гарик, с большим чёрным светописцем в руках, скорчил мне страшную рожу. Поскольку от природы он походил на помесь жабы с крысой, это было действительно страшно.
— Куда же мне деваться? — не выдержала я, пытаясь сместиться так, чтобы не закрывать обзор ни оператору, ни Гарику.
В итоге упёрлась носом в затылок кикиморе, которая тут же грозно шикнула:
— Тише! У меня записыватель работает! Понимать надо!
А мне, как настоящему духу воздуха, остаётся стать невидимой,
Словно в ответ, меня потянули за локоть.
Мэт! Или его фантом?
Обоим тут делать нечего.
Но не успела я запротестовать, как обнаружила себя перед самым стеклом. И не смогла отвести глаз.
Немного ниже нас в камере с округлыми стенками, покрытыми серебристо-белым защитным напылением, клубилось зло. Оно было огненным и воздушным, летучим и грациозным, оно взвивалось ввысь прозрачными оранжевыми языками, танцевало пламенными змейками, парило драконами с золотыми крылышками, сверкало глазами-рубинами. Оно было прекрасно. И оно шептало что-то волнительное и манящее…
Расслышать, что именно, мешали переругивающиеся голоса: кикимора препиралась с двумя молодыми журналистами.
Я открыла рот, чтобы прикрикнуть на скандалистов — но и на этот раз сдержалась. Когда знаешь, что находишься под влиянием, контролировать себя гораздо легче.
— Довольно, коллеги! — повысил голос Бёзгут. — Пройдёмте в следующий зал.
По дороге он рассказал, что сотрудники, занятые на производстве, носят герметичные костюмы с системой регенерации воздуха, а офисные работники обязаны всегда иметь при себе маски.
Слушали его плохо. Одни пристыженно переглядывались и отводили глаза, другие продолжали негромко огрызаться друг на друга, третьи просто приходили в себя.
Зря они повели нас сначала к добру, потом ко злу. Надо было наоборот.
Но впереди ждало кое-что получше простого добра — фуршетный стол, разноцветный и весёлый от обилия закусок.
Журналисты сразу оживились и подобрели. Я оглянулась в поисках Мэта.
Опять пропал!
На всякий случай поинтересовалась у Вики:
— Ты Мартина Дайли… того бородача не видела?
Она покрутила головой.
— Вроде был. Вот только что…
Значит, галлюцинации не у меня одной. Нет никакого Мэта. Есть бородач, и очень может быть, что я тоже кажусь ему кем-то другим. Он ни разу не назвал меня по имени. Зато помог пробиться к окну. А когда я на него посмотрела, ответил тяжёлым "полицейским" взглядом.
Но взгляд не улика. Может, бородач — бывший военный? Или просто любит подавлять окружающих. А куда вероятнее, бородача тоже нет и он привиделся Вики, как мне померещился Мэт. Влияние элементов субстанции на разум людей до конца не изучено…
Глава 20. Гром и молния
У меня был план: пока идёт фуршет, прогуляться по заводу в одиночку. Это ведь не запрещено? Постоять на галерее машинного зала, без помех рассмотреть колонны для охлаждения и конденсации зла — чтобы потом красиво описать. Но без провожатых ориентироваться в лабиринте безликих переходов оказалось непросто, и вместо галереи я вывернула к большому помещению, полному высоких, мерно гудящих коробов с решётчатыми стенками. Такого нам точно не показывали. За рядами коробов кто-то был. Слишком далеко, чтобы окликнуть и спросить дорогу. К тому же в человеке, крадущемся вдоль противоположной стены, я узнала свою неугомонную галлюцинацию. Логично. Куда я, туда и мои фантомы. Фантом Мэта был не один. Компанию ему составлял невысокий плотный мужчина в халате, бахилах и маске. Скорее местный служащий, чем ещё один заплутавший журналист. Оба фантома скрылись за неприметной дверью, и я без страха поспешила за ними. Было чувство, что весь завод — одна огромная иллюзия. Сказка. Или кошмар. Наверное, в магические времена весь мир был таким, безумным и странным, нереальным, как сон. Но дверь, в которую шмыгнули Мэт и его спутник, вела в самый обыкновенный пустой коридор. Ни души, ни звука. Гладкий тёмный пол, светлые стены. Может, за поворотом ждёт что-то интересное?..У поворота меня и сцапали — пикнуть не успела. — Вы преследуете меня, госпожа Бронски? — тихо и яростно, но с оттенком иронии. Руки крепче оков. В упор — светло-карие глаза, в которых мешались брызги солнца, орочья тьма и эльфийский туман. Ещё был запах, едва уловимый, но узнаваемый безошибочно — легчайший флёр аниса и грецкого ореха. Не от конфеток, не от освежителей — из глубин души…Я поняла это только сейчас, будто прозрела, и не смогла удержать открытие в себе — Никогда не знала, что анимы пахнут! Анис — это эльф, орк — грецкий орех. — Значит, так ты меня вычислила, по запаху? — он совсем не удивился, даже обидно стало. — Ещё одна грань твоего таланта? Ладно, пойдём, потолкуем. И поволок меня по коридору, держа за талию. Узкая крутая лесенка, ещё одна дверь… Склад? Контейнеры, стеллажи, ящики, тусклый свет. И рычащие нотки в приглушённом голосе — Так, а теперь рассказывай! Что ты должна сделать? Развёрнутый репортаж для Марлены. Но он же сейчас не об этом? Задать вопрос я не успела. Пол под нашими ногами вздрогнул; снизу пророкотал гром, стены ответили утробным дребезжащим гулом. Мэт оставил меня и кинулся назад к двери. — Чёрт! Заблокировало…Пока он пытался вскрыть замок с помощью суб-кольца, случился второй — толчок? взрыв? — сильнее первого. Всё вокруг застонало и заходило ходуном, будто склад был трюмом корабля, который проглотил гигантский кит. Стеллажи затряслись, роняя ящики с полок, один грохнулся прямо мне под ноги — еле увернулась. Свет мигнул пару раз, но выровнялся, где-то далеко коротко взвыла сирена. Это не могло быть землетрясением. Чуддвиль стоял в центре Застенной низменности, одного из самых сейсмически спокойных районов планеты. — Симона, ты цела? — оглянулся Мэт. Распахнул дверь и сразу захлопнул — из коридора дохнуло жаром и дымом. — Ничего, есть другой выход. Он взял меня за руку и повёл за собой. На минуту я позволила себе поверить, что всё обойдётся — так спокоен он был и так явно знал, что делать. Но оказалось, от второго толчка у контейнеров оборвало крепления, один съехал с места и перегородил собой запасную дверь. — Грузовые ворота. До них мы не дошли. На этот раз загрохотало наверху, сначала тяжело, лениво, как будто не всерьёз, потом — оглушительным горным обвалом. Лампы в испуге закрыли глаза, мир сорвался с оси и полетел кувырком, волоча нас за собой — в черноту, в пропасть, навстречу гибели. Удары сыпались один за другим, я ждала, что сейчас меня придавит, расплющит, пропорет насквозь каким-нибудь железным штырём…Но громыхнуло в последний раз, и стало тихо. В кромешной темноте было слышно, как разгромленный склад агонизирует, издавая то лязг, то скрежет… то всхлипы. Нет, всхлипы — это я. — Тише, Симона, тише, — шёпот в самое ухо. Во рту ощущался привкус гари, в затылке пульсировало, ныли бедро и локоть, телу было неудобно, жёстко и… уютно, вот парадокс. Я попробовала шевельнуться и поняла, что лежу на боку, прильнув к груди Мэта. Мы оба живы и почти невредимы. Повезло. Вспыхнул желтоватый огонёк, осветив его лицо, растрёпанные волосы и ссадину на скуле. Замечательная штука — суб-кольцо. И всё же за такие деньги оно должно уметь больше. Развеять потолок, обернуться летающей каретой и унести нас к морю, пальмам и тёплому песку. Ладно, согласна на лужайку у проходной!..Слабый луч выхватил из мрака часть металлической конструкции прямо над нашими головами. Близко. Очень. Должно быть, оборвалась транспортная ферма для перемещения контейнеров. Что её держало, не давая нас раздавить, было непонятно. Долго ли сохранится такое положение — тоже. Но… Повезло — не то слово.
— Существует порядок действий на случай аварии, — тихо заговорил Мэт. — Уверен, пожар уже потушен, спасательная команда скоро будет здесь. Надо немного подождать. — Только никто не знает, где мы. Если я позволила себе слабость, это не значит, что меня нужно утешить сказкой "всё будет хорошо, нас обязательно спасут". — Я подал сигнал бедствия, — Мэт немного отодвинулся, чтобы удобнее было буравить меня взглядом. — Пока мы ждём спасателей, может, расскажешь, для чего ты здесь на самом деле, Симона? — А ты? Зачем тебе маскарад на твоём собственном заводе? — Он не мой собственный. — Ну твоей семьи. Неужели тебя не знают в лицо? — Интересно… — протянул он. А потом — резко: — Ты работаешь на Талхара? Вот так вопрос! — Конечно, работаю. Я его переводчик. — Позволь, я объясню, как это выглядит, — его голос превратился в скальпель, разрезающий шёлк на живой коже. — Сначала ты присутствуешь на допросе Ругински в Бежене. Через пару недель появляешься на приёме под ручку с сыном криминального главаря из его показаний. Потом сопровождаешь Талхаров во время секретной встречи и явно пользуешься доверием… Подозрительно, не находишь? Секретные встречи… Главари… — Это потому что я из Татура? Если переселенка, значит, преступница? — Наконец, — на тон громче, — ты зовёшь меня в клуб, принадлежащий Мирэле Талхару, и исчезаешь без объяснения причин…Я попыталась вырваться из его объятий. Но груда металла за спиной пресекла попытку в бегству не хуже злого конвоя: прикладом в поясницу, гирькой по черепу — ласково так, не до крови, только чтобы руки от боли отнялись…Мэт прижал меня к себе, накрыв затылок тёплой ладонью. — Тихо, не глупи. Голову расшибёшь. Я дождалась, когда станет легче, и посмотрела ему в лицо — А сейчас, позволь, я объясню тебе, как это выглядит. Нет, я не собиралась устраивать базарную склоку. Но вдруг другого шанса не будет, вдруг мы пропадём здесь?.. Так пусть услышит сейчас — и про блондинку, и про подсобку, и про лицемерное "я встречаюсь только с одной женщиной"…Сначала Мэт делал вид, что не понимает, о чём речь. Потом удивился — Ты видела меня с… — он оборвал себя. — С "объяснением причин", так её зовут? В тот же миг я оказалась на спине, Мэт надо мной. — Так ты мне в отместку решила выскочить за Талхара? И как он? Лучше меня? В каком смысле — лучше? В постели?.. — Все лучше тебя! — выпалила я, теряя разум от обиды и гнева. — Вообще-то я ещё не сказала ему "да", но теперь скажу! Дыхание Мэта обожгло мне рот; объятья превратились в тиски. Вдруг он зажмурился и сжал челюсти, будто справляясь с приступом боли. — Это зло! Где-то утечка. В нас обоих говорит зло, Симона. Он рывком отстранился и лёг кверху глазами, тяжело дыша. Зло. Одно слово — как бочонок холодной воды на голову…Мы помогли друг другу надеть маски. Я нашла в кармане кусочек добра, подержала в кулаке и показала Мэту. — Не знаю, поможет ли это. Мы соединили руки. Ладонь Мэта была такой горячей, а камешек таким крохотным, что я совсем его не чувствовала. Но на душе стало спокойнее, ярость улеглась. Только дышалось по-прежнему трудно, и дымом тянуло всё сильнее. — Ты его любишь? — спросил Мэт. — Кого? — Значит, нет. Усмешка в голосе — как спичка в тлеющий костёр. Я рванула маску. — Какая тебе разница? Что ты от меня хочешь? Я свою часть сделки выполнила! — Так для тебя это просто сделка? — А для тебя нет? Ты хотел жену на одну ночь, ты её получил! — Одна ночь — это был твой выбор! — Неправда. Ты купил меня, как товар, чтобы удовлетворить сиюминутную похоть! — А потом забрать с собой и посмотреть, что у нас может получиться! — И вышвырнуть, как сломанную игрушку, когда надоем? В руки департамента по делам переселенцев! На секунду меня поразила абсурдность ситуации: лежать в обнимку на холодном твёрдом полу и ругаться, как скандальные супруги. — Хочешь продлить брак? — он тоже сдвинул маску. — Переезжай ко мне из своей разбойничьей берлоги. Разберёмся в твоих делах с Талхарами… Насколько глубоко ты увязла? Я должен знать, чтобы вытащить тебя. Что?! Он всерьёз считает меня бандиткой — и готов покрывать, если я буду жить с ним? Мозг сжало горячим обручем. Внутри всё дрожало, горло разъедала кислота, злые слёзы сыпались из глаз, а с губ — не менее злые слова…Не знаю, чем бы это кончилось, если бы Мэт не сгрёб меня в охапку и не заткнул рот поцелуем. Так жадно и горячо он меня ещё ни разу не целовал, а я словно этого и ждала — и злилась именно оттого, что он медлил. В голове жарко билась кровь, нет, не кровь — лава, и когда Мэт разорвал поцелуй, я потянулась к нему, чтобы затопить своим огнём. — Нет, Симона, стой, — только севший голос и сильный, частый стук сердца выдавали, что он чувствует то же, что и я. — Надо выбираться отсюда, пока мы не поубивали друг друга. Он был прав. Я больше не пыталась разобраться в своих эмоциях — гремучей смеси разочарования, оскорблённой гордости, жгучего желания и леший знает чего ещё. Просто не давала всему этому взять над собой верх. Осторожно, выверяя каждое движение, ползла за Мэтом сквозь железные завалы. Послушно ждала, пока он отгребёт в сторону разбитые коробки с какими-то баллонами, обёрнутыми в пузырчатую плёнку, и вскроет аварийный люк в полу. Закусив от страха губу, спускалась по скобам, едва видимым в слабом мерцании кольца-фонарика. Куда-то шла…Пока нас не перехватили и не вывели на свет, от которого слезились глаза. Там были люди, одетые, как космоплаватели, и воздух — свежий, сладкий, и небо, и простор, и кареты службы спасения и медицинской помощи. Снаружи завод выглядел почти нетронутым: необъятных размеров бело-синий прямоугольный параллелепипед с надписью "ДАЙМЕР", лишь один угол чуть смят, закопчён и облит пожарной пеной. В воздухе таял запах гари и цветов. Значит, тушили дорогими смесями с хорошим содержанием росы и добра. Голова очистилась, но чувства сгорели дотла в недрах бело-синей коробки — вместе с нашим, одним на двоих, кусочком добра и моим татурским полупальто. Пришлось кутаться в выданный медиками плед. Мэт аккуратно взял меня за плечи. — Тебе обработают повреждения и отвезут в город, а я должен задержаться. Ничего не хочешь мне сказать? — Я не состою в банде Вечи Талхара и не собираюсь замуж за его сына. Он сдержанно улыбнулся. — Клянусь, что с девушкой в клубе меня связывают исключительно деловые отношения. По подсобками я не шныряю, блондинками не интересуюсь. Помолчал, вглядываясь мне в лицо. — Прости за всё, что я тебе наговорил. Всклокоченный, помятый, в царапинах; ткань на плече, торчащем из-под приспущенного пледа, надорвана и вымазана чем-то белым. Наверное, если бы у меня остались чувства, я бы сейчас захотела расчесать его спутанные волосы, расправить воротник, подвернувшийся под грязный джинсовый жилет, а лучше снять этот жилет к троллям. И смешной жёлто-розовый плед тоже снять. Стереть с лица озабоченность и усталость. Рубашку…Нет, рубашка пусть останется. Потому что я ему не верю. Точнее, верю, но не до конца. А он не верит мне… — Я свяжусь с тобой, — сказал Мэт. — Ответишь? Отвечу, куда денусь.
Если не умру со стыда, когда чувства вернутся.
Глава 21. Предложение, от которого нельзя отказаться
Вечи Талхар был в ярости. Он кричал, потрясал кулаками, пару раз даже топнул ножкой по дубовому паркету. И всё это, чтобы донести до меня свою высочайшую волю: никаких больше "переселенческих газетёнок", никаких прогулок по аварийным заводам, встреч с подругами-авантюристками и вообще самовольных отлучек, даже в свободное время. Не для того за меня платят поручительский взнос, чтобы я задохнулась в пожаре или подставила голову под рухнувшую балку. С этим трудно было спорить. Я получала жалование из его рук, жила в его доме, ела за его столом — и должна ставить его интересы выше своих журналистских амбиций. Да и положа руку на сердце, после происшествия на заводе амбиции эти изрядно потускнели. Но спрашивать разрешения, чтобы сходить на пункт суб-связи?.. Нет уж, простите. Тем более что разрешения мне не дали. Зачем куда-то идти, если в особняке есть мощный суб-коммуникатор, по которому можно говорить хоть с южным полюсом! Нет, денег мы с тебя не возьмём. Каким скаредой надо быть, чтобы брать плату с невесты своего сына? От этого признания я потеряла дар речи, и привычное "дочка", слетевшее с губ шефа, ударило, как обухом по голове. Сегодня же объяснюсь с Элом! И если придётся покинуть дом, так тому и быть. Но сначала я всё-таки позвонила маме, которая в условленный час ждала в пункте суб-связи в Татуре. Голос в трубке был еле слышен — Артура забрали в следственную тюрьму…И все мои заботы сразу показались мелкими. Татурская тюрьма — очень плохое место. Но что ещё хуже, это знак: следствие настроено серьёзно, и по делу о заговоре Артура почти наверняка приговорят. А это в лучшем случае десять лет в Чёрной крепости, самом жутком узилище герцогства…Пришло два сообщения от Мэта с предложением встретиться. Я ответила, что пока не могу и позже выйду на связь сама. Я хочу его видеть, что скрывать, но у меня к нему много вопросов, у него ко мне ещё больше, нам предстоит очень непростой разговор. А два непростых разговора подряд я просто не выдержу. Вечером я отыскала Эла в библиотеке, и это было удивительно. До сих пор казалось, что библиотека нужна Талхарам исключительно для статуса. Резные стеллажи красного дерева волшебно сочетались с тиснёными корешками книг на джеландском и татурском, три солидных стола поблёскивали пустыми лакированными столешницами, лампы под зелёными абажурами всегда оставались тёмными, а сидения массивных кожаных кресел — непримятыми. Раз в дверях я встретила Диди с парой альбомов по искусству. "А любовные романы я держу у себя", — сообщила она, подмигнув. Сейчас в библиотеке горел верхний свет, за центральным столом под лампой сидел Эл Талхар в фуфайке из толстого байкового трикотажа и усердно возился с какой-то большой книгой. Так усердно, что даже кончик языка высунул, а меня заметил, лишь когда я подала голос — Добрый вечер, господин Талхар… Эл. Извините, не помешаю? — Заходи, — он мотнул головой, не переставая разглаживать страницу в книге. — Глянь, что покажу. Я глянула. Перед Элом был раскрыт не старинный фолиант и не атлас мира, а что-то вроде альбома для светописных снимков. "Вроде" — потому что с листов чёрного картона сияли улыбками знакомые звериные мордочки: розовые — кошачьи, голубые — щенячьи. У правой руки Эла лежала россыпь наклеек, каждая размером с половинку игральной карты, у левой — ворох клейких бумажек, свернувшихся трубочками. — Новая коллекция, "Котёнок и щенок в школьном бассейне", — похвастался он, сверкая крепкими белыми зубами не хуже нарисованных зверушек. — Эксклюзивный набор "Плаваем, не тонем". Всего триста штук на всю Джеландию! Даже жаль стало портить ему настроение. Ладно… Вдох! — Простите, Эл. Я благодарна за всё, что вы для меня сделали. Поэтому хочу быть честной… Я не люблю вас и не буду вашей женой. Вот и всё. Совсем нетрудно. Эл поднял на меня взгляд. Его улыбка выцвела до хищного оскала. — Это из-за Мэта Даймера, да? Что глазами залупала? Думала, так сложно разузнать, кто твой якобы фиктивный муженёк? Он откинулся в кресле, широко расставил руки и упёрся ладонями в край столешницы. — Только пользы тебе от такого мужа… Я бы свою жену на улицу не выгнал и не бросил без куска хлеба. А ещё я бы вытащил из тюрьмы её брата. Особенно, когда ему шьют измену короне. Тут уже не Чёрной крепостью пахнет, а вышкой, верно? Высшая мера? Мама об этом не говорила! — Откуда вы знаете? — пролепетала я. — Обижаешь, детка. Знаю, за что он попал, знаю, где сидит, как сделать оттуда ноги и кому дать на лапу, чтобы не мешали. Пойдёшь за меня, вывезу твоего Артура. И мамашу с папашей заодно… Что молчишь? На Даймера надеешься? Так он ручек марать не будет. Закон, мол, есть закон, ничего не попишешь, — передразнил Эл мерзким голосом. — Это мы, грязные татурцы, за своих поперёк всякого закона глотку рвём…Он поднялся из-за стола и медленно направился ко мне. В свете люстры его чёрные волосы блестели, как вакса, в глазах тлел жар непрогоревших углей. Я попятилась. Не хочу снова быть стейком. Эл остановился, сунул руки в карманы. — Не бойся. До свадьбы не трону. Но никаких свиданок с Даймером, поняла? Не позорь меня. И о нашем договоре ему не болтай. Просто подумай, что сделает твой богатенький полисмен, если узнает, что я собираюсь устроить побег заключённому и нелегально привезти его в Джеландию?