Жена чародея
Шрифт:
— Действительно редкая, — ответила Верран. — Но, отец, не упускаешь ли ты из виду одной детали? Ты прекрасно знаешь, что я жду ребенка от лорда Грижни. Или, на твой взгляд, это ровным счетом ничего не значит?
— Конечно, значит, и очень многое, — веско возразил Дрис Веррас. — Мы ведь говорим о моем внуке, о плоти от плоти моей. Меня в равной степени волнуют судьба моей дочери и моего внука. И это лишний раз заставляет меня потребовать, чтобы ты покинула этот дом если не ради собственного благополучия, то хотя бы ради ребенка. Послушай, дочь, ты же не собираешься воспитывать сына в этом ужасном месте? Ты же не отдашь
— Ты, отец, много рассуждаешь о долге. О моем дочернем долге. О моем материнском долге. О твоем отеческом долге. Ты произносишь все эти слова с такой легкостью! — Верран по-прежнему говорила с напускным спокойствием. Лишь судорожно сцепленные на коленях руки выдавали ее волнение. — Я удивлена, что ты не напомнил мне о моем долге перед старинным родом Веррасов.
— А разве ты нуждаешься в подобном напоминании?
— Едва ли. Исполнению именно этого долга препятствует мой брак с лордом Грижни. И, как я предполагаю, ты сейчас сообщишь мне, что в интересах нашей семьи я должна как можно скорее расторгнуть этот брак.
— Ах вот как! Значит, ты и сама понимаешь это? Что ж, дочь моя, ты научилась разбираться в мирских делах. За последние несколько недель лорд Грижни на редкость себя дискредитировал. Его в равной мере ненавидят и герцог, и простой народ. Что касается черни, то она выкрикивает проклятия ему денно и нощно. Союз патриотов добивается его ареста с последующей казнью. События приняли такой оборот, что узы родства с Фал-Грижни позорят род Веррасов. Пятно пало на наше имя, в глазах народа мы предстаем не только родственниками, но и союзниками Фал-Грижни. И крайне маловероятно, что такая ситуация изменится в ближайшем будущем. А поэтому репутацию дома Веррасов можно спасти, лишь пожертвовав этой чрезвычайно сомнительной для нас связью. И заняться этим необходимо немедленно. Ты понимаешь меня, дочь моя?
— Тебя, отец, было бы чрезвычайно трудно не понять. И все же прошу тебя объяснить мне одно обстоятельство. Ты говоришь об обвинениях против лорда Грижни, о злодеяниях, которые ему приписывают, об опасности, которую он, на чей-то взгляд, собой представляет. Но ты даже не задумался над тем, справедливы ли эти обвинения, или же мой муж столкнулся с клеветой. Разве то обстоятельство, что люди столько толкуют о его прегрешениях, само по себе доказывает его вину?
Дрис Веррас равнодушно пожал плечами.
— Может быть, и нет, но это не имеет значения. Фал-Грижни боятся и ненавидят — и этого достаточно, чтобы семья его жены предстала в самом невыигрышном свете. — Верран вся подобралась, но ее отец оставил это без внимания. — Я уже столкнулся с тем, что высокопоставленные люди посматривают на меня искоса. К счастью, герцог по-прежнему убежден в моей личной преданности, но как долго сможет еще его высочество доверять тестю своего заклятого врага? А если и герцог настроится против нас, что тогда? Нам придет конец. Неужели ты добиваешься именно этого? Нет, дочь моя. Верность интересам нашего дома требует от тебя немедленного расторжения злосчастного брака.
— А чего требует от меня верность супружескому долгу?
— Ты в сущности еще дитя, и нельзя возлагать на тебя полную ответственность. И Фал-Грижни ты не обязана ровным счетом ничем. Если ты наберешься смелости, чтобы оставить его, тебе будет рукоплескать весь город. И никаких пересудов тебе опасаться не придется.
— А я и не боюсь никаких пересудов, справедливы они или нет. — Голос ее зазвучал с внезапной резкостью, и это заставило Дриса Верраса насторожиться. — Как мне представляется, отец, я дорожу общественным мнением куда меньше, чем ты. И я не оставлю лорда Грижни. Начать с того, что мне совершенно этого не хочется. Даже если бы я не носила его ребенка, мне не захотелось бы с ним расстаться. Во-вторых, ты требуешь, чтобы я расторгла брак, и называешь при этом причины, которые кажутся мне низменными и ничтожными.
— Верность собственному роду — это, по-твоему, низменная и ничтожная причина?
— Страх перед общественным мнением и страх лишиться герцогского благоволения — вот что тобою движет на самом деле.
Дрис Веррас набрал полные легкие воздуха в попытке сохранить хладнокровие.
— Я старше тебя, я тебя умнее, и я значительно лучше твоего разбираюсь в мирских делах. И с твоей стороны было бы только умно руководствоваться в своих поступках моими советами, потому что я не пекусь ни о чем другом, кроме как о твоем благополучии и счастье.
— Это неправда. Мое счастье тебя не заботит да и никогда не заботило.
— Не будь столь неблагодарной. Ты поднялась высоко — но только благодаря мне, и я по-прежнему остаюсь твоим отцом и требую к себе уважения.
— Как вам угодно, сэр. Не хотите ли вы обсудить со мной еще что-нибудь?
В голосе Верран прозвучала автоматическая учтивость.
Дрис Веррас нахмурился.
— К сожалению, сейчас с тобой ни о чем, похоже, не договоришься. Твое высокое положение ударило тебе в голову и ты ничего не желаешь слышать. Но так или иначе, об одной вещи я тебя все-таки попрошу. Не спеши отвергать мой совет прямо с порога. Пообещай мне, что тщательно поразмыслишь над тем, что сегодня услышала.
Верран холодно поклонилась.
— Хорошо, но только не рассчитывай на это. Потому что мнения своего я все равно не переменю.
— Ну что ж. Я постарался ради тебя, как смог, а ты пренебрегла моим советом, значит, тут уж ничего не попишешь. Долг свой я выполнил и больше не несу никакой ответственности за твою судьбу. Но хорошенько запомни наш сегодняшний разговор. Как бы ни сложилось будущее, ты не сможешь впоследствии утверждать, будто тебя не предупреждали.
Дрис Веррас поднялся с места и ушел. Когда он покинул покои дочери, она отчасти огорченно, отчасти облегченно вздохнула… Оставалось надеяться на то, что он сюда не вернется.
Глава 10
Когда келдхар из Гард-Ламмиса потребовал ему передать ему пять тысяч лантийских солдат для участия в войне с Силевией, герцог Повон счел себя вынужденным согласиться. Как раз в это время магистр ордена Избранных Фал-Грижни повел борьбу против политики герцога с особенным ожесточением. Грижни заручился поддержкой многих представителей знати, в том числе таких людей, как Кру Беффел, Ро Занлас и Дьюл Парнис, которые отказались отдать в рекруты своих крепостных и рабов. Действия Грижни нашли поддержку и у других, потому что лантийские аристократы не желали без каких бы то ни было выгод лично для себя расставаться со своими холопами.