Жена для эльфийского принца
Шрифт:
— Нам нужно пообщаться, — заявил бережно спелёнатый лианами Альберт.
— Ночью?
— Да.
— Вы пили.
Это был не вопрос, нет, утверждение. Димка, брат Вики, так же вламывался домой пьяный и обожал в этом состоянии вести задушевные беседы. Правда, мама обычно отправляла его под холодный душ, часто прямо в одежде, чтобы протрезвел. Здесь же подобной роскоши Вика позволить себе не могла.
— Две стопки. Самогона. Да отпусти же!
— Отпусти его, но будь на чеку, — приказал Вика.
Альберт только презрительно хмыкнул.
— Никогда не применял силу к женщинам.
— Я за вас рада. Так что вам угодно?
— Ты — Диана.
Вика недоуменно моргнула.
— Альберт, вы хоть закусывали?
— Лоритноранос ронорторон лариноторос, шарт ноартортор! Думаешь, я тебя не узнал? Она даже ничего не поменяла в тебе! Ничего! Но как?! Как ты притворяешься такой с… стервой?!
— Не закусывали, — обреченно вздохнула Вика. — Может, вам проспаться? Потом поговорим?
Глава 13
— Никаких потом, — Альберт решительно шагнул в сторону постели. Лианы дернулись за ним. — Да не трону я ее!
Недовольно передернув плечами, он сел в кресло, стоявшее напротив кровати, впился в лицо жрицы. Она. Диана. Каждый раз, находясь рядом с ней, он ощущал это невероятно четко. Та самая тихая служанка, только с другим характером. Те же глаза, волосы, губы. Последние так и манили его. Он тряхнул головой, прогоняя наваждение. Жрица неприкосновенна. И он не будет пытаться нарушить запрет. Но он обязан знать правду! Как, демоны и тролли, она тут очутилась?! Где находилась все эти годы?! И что случилось с их ребенком?!
— Диана…
— Вика, — решительно оборвали его, — меня зовут Вика. Понятия не имею, что вам привиделось по пьяни, но соизвольте не путать имена.
Альберт недоуменно посмотрел на собеседницу. Она явно была недовольна. Но чем? Другим именем? Чушь. Полная. Она — Диана. Его Диана. И чем скорее она это признает, тем будет проще для них обоих. Он готов извиниться. И даже… Жениться?.. «Ага, — насмешливо напомнил внутренний голос, — сразу на обеих. А как же ее неприкосновенность?»
— Лоритноранос ронорторон лариноторос, шарт ноартортор!
— Что это? — вдруг спросила он.
— Что? — не понял Альберт.
— Вы ругаетесь. Перевод у выражения есть?
Альберт густо покраснел. Еще ни одна девушка ни разу не спрашивала его о подобных вещах. Да и не женское это дело — сквернословить!
— Там, откуда я появилась, — между тем продолжила жрица, — обычно матерятся, используя названия мужских и женских половых органов, а также посыл в задницу. А здесь? Как ругаются здесь?
Доходило до Альберта долго. В его сознании хрупкая девичья оболочка никак не хотела связываться со словами, что вылетали из прелестных губок. Посыл в задницу… Половые органы… На этот раз заалели не только щеки, но и уши с шеей.
— Прекрати! — Альберт слишком резко подскочил с кресла и пошатнулся. — Не смей так выражаться! Ты же женщина! Будущая мать! Да, я признаю, что перегнул палку, но…
— Ах, женщина, ах, будущая мать, — непонятно из-за чего завелась она, — да что ты понимаешь, мужлан неотесанный! Ты вламываешься ко мне в комнату посреди ночи пьяный, несешь чушь про какую-то Диану, материшься при мне, а потом еще и давишь на меня гендерной принадлежностью! Сексист чертов!
Вика прекрасно осознавала, что слетает с катушек, но остановиться уже не могла. Ей было все равно, кто именно находился перед ней. В данный момент в ней бушевали горечь и злоба. Женщина! Мать! Как же они все ее достали! Почему, их дивизию, никто не желал видеть в ней в первую очередь человека?! Мать: Викочка, ну когда же ты родишь? Часы тикают! Отец: Вика, женщине это не пристало. Брат: какой байк? Ты же баба! Да даже Серый: в наши ролевки баб не берут. При воспоминании о бывшем в душе рухнули последние преграды. Видела она, как не берут баб! Сволочь первостатейная! Все сволочи! Глаза заволокло туманом, почему-то сизого цвета, руки задрожали, из пальцев посыпались искры. Стоявший перед ней принц в настоящий момент ассоциировался с Серым, той самой сволочью, что растоптал два года ее жизни. Подонок!
По комнате закружил смерч. Сначала небольшой, он увеличивался в размерах, сметая все на своем пути. Убьет! Всех убьет! Уроды! Будущая мать! Да ей никто нормально, по-человечески, пожить не давал, а теперь еще и этот…
За окном резко рассвело, как будто загорелись сотни прожекторов. В стекло начали ломиться птицы. Вика ощущала, как в груди резко распрямляется ранее сжатая пружина.
Губы стоявшего напротив мужчины двигались, будто он что-то говорил, но Вика не слышала ни звука. Да и незачем ей было слышать. Отец хотел второго сына, брат не признавал ее равной. Этот… Диана… Да чтоб их всех…
Обида нахлынула, как цунами, из глаз брызнули слезы. Она не нужна, никому не нужна. Она и не человек. Женщина, будущая мать. Но, чтоб их всех, не человек!
Тот, что напротив, шагнул к ней, прикрываясь руками, будто идя против ветра. Она не помнила его имени, да и какая, собственно, разница, кто это. Она все равно ему не нужна. Диана — вот кто… Диана, не она, Вика…
Мысли оборвал поцелуй. Горячие мужские губы обжигали, подавляли, приводили в себя.
Секунда — и он согнулся от боли, вскрикнул, застонал.
Вика пришла в себя, недоуменно осмотрелась, вспомнила уроки брата, резко выругалась, не стесняясь в выражениях. Свет, птицы, ураган, правда, уже уменьшавшийся. И этот… Альберт.
— Чтоб вас всех, — слезы потекли из глаз потоком, — боги, вы, сволочи, за что?! Что я вам сделала?!
Кто такой сексист, Альберт не понял. Впрочем, оно ему было и не надо. Он по тону догадался, что Диана, его Диана, сейчас его оскорбила. И такое поведение его поразило. Тихая, скромная, нежная девочка, теперь превратившаяся в непонятно… От размышлений его отвлекли изменения вокруг. Смерч в комнате, свет и птицы за окном подчеркивали, что жрица находится на грани нервного срыва. Он пытался докричаться до нее, звал каждым из имен, но она не реагировала, уйдя в себя, меняясь на глазах. «Её надо остановить, необходимо прервать творящееся», — появилась в мозгах здравая мысль.
Способ привести в себя сходившую с ума жрицу Альберт видел только один, и тот грозил не очень приятными последствиями.
Шаг, второй… Губы сами накрыли милый женский ротик, искривившийся в горькой улыбке. Насладиться поцелуем не получилось. Месть магии не заставила себя ждать: тело пронзило иглой, большой, раскаленной, длинной. От макушки до пят. Альберт, не выдержав, вскрикнул, потом застонал.
— Чтоб вас всех, — послышалось горькое рядом, — боги, вы, сволочи, за что?! Что я вам сделала?!