Жена для генерального
Шрифт:
– Ты не можешь решать за нас... – В зеленых глазах сверкнули слезы. – Ты нам никто.
– Мне жаль... Но я тот, кого тебе придется послушать.
– Ни за что...
Будто я – один из врагов, Аглая отступила назад и прижалась к бортику детской кроватки.
– Я не хочу заставлять тебя. Просто прими это как неизбежное. Ради себя и дочери.
Время до вылета самолета таяло на глазах. При всем желании не мог я здесь задерживаться. Даже с группой Бадоева вдалеке от Питера все мы были слишком легкой добычей. Не днем, так ночью люди Герасимова придумали бы что-нибудь новое. Вряд ли второй раз нам удалось бы обойтись мигалкой и количественным превосходством.
– Весь этот ужас... Нападение, похищение тети... Это ведь из-за тебя?
Моя умная девочка даже в шоке оставалась собой. Тряслась, но думала. Не знала, в какой угол забиться, но умудрялась делать правильные выводы.
– Это снова Герасимов? – Так и не получив от меня ответа, она воинственно смахнула с уголков глаз слезы. – Ты каким-то образом умудрился втянуть нас в свою войну? Так?! Признавайся!
Лучше бы она ударила меня одним из ножей, которые торчали здесь из всех углов. Лучше бы я загнулся за год в питерской квартире без шанса увидеть дочь, но не ввязался в воронежский проект. Много чего было бы лучше. Только поздно.
– Я не смог больше оберегать вас от этой войны.
Правда звучала жалко. Даже говорить ее было стыдно. Защитник. Герой... Слабак, слишком сильно зависимый от этих двоих, чтобы долго держаться на расстоянии.
– Господи, какое же ты чудовище! – Аглая как подкошенная опустилась на табурет возле кроватки и зарылась носом в волосы нашей малютки. – Зачем? Тебе было мало того, что уже сделал? Моей дочке... за что такое счастье?
– Саша... Она моя дочь. – Грудь будто железным обручем сдавило. Не при таких обстоятельствах я планировал этот разговор. Не на нервах. Не в чужом доме. Все у нас с Аглаей, как обычно, шло через задницу. – Теперь рано или поздно они об этом узнают.
– Нет... – На женском лице, казалось, не осталось ни одной кровинки.
– Да! Саша моя. И выбора, мышка, тебе давать никто не собирается. Прости.
Я достал телефон и одним нажатием кнопки вызвал Бадоева. На душе после этих слов стало совсем паршиво, но времени для разговоров у нас больше не осталось.
Не знаю, какие мыслительные процессы проходили в голове моей мышки, но в самолете она смотрела то на меня, то на дочь, то, нахмурившись, отворачивалась от нас обоих.
Я не вмешивался и не торопил. После того как Аглая сама собрала чемодан и отправилась со мной в аэропорт, напирать не хотелось.
Даже такое чудовище, как я, могло дать своей жертве несколько часов покоя. Разговора нам было не избежать, но пока мне вполне хватало возможности наблюдать... впервые после роддома видеть любимую женщину и нашу дочь вместе.
Я все же очень сильно заблуждался тогда, в прошлом, когда сказал ей, что не хочу детей. Мне было слишком страшно снова потерять близкого, и я врал – ей, себе. Смешил судьбу. А на самом деле – крыша счастливо летела вниз только от одного вида этих двоих.
Аглая смогла родить мне самую красивую девочку на свете, моего ангела. А еще, наперекор расставанию и всем бедам, она по-настоящему расцвела.
Язык не поворачивался называть ее мышкой. Не было у скромной тихой помощницы такого острого, как скальпель, взгляда. Не умела она сквозь «не могу» и гордость принимать правильные решения, такие как этот перелёт.
Прежнюю Калинину пришлось бы связывать и увозить насильно. Эмоции у той глушили разум на раз-два. Эта же... Она шипела, перекручивала меня в фарш яростным взглядом, сквозь зубы твердила «нет», но собирала чемодан и одевала дочь.
Внешне Аглая тоже отличалась от себя в прошлом. Я глаз не мог отвести от заострившегося лица, пышной груди, узкой талии и округлых бедер. Моя сладкая сексуальная девочка превратилась в настоящую бомбу.
Ни пережитый стресс, ни охранники в салоне, ни спящая в специальной люльке Саша не могли победить мое желание. Смотреть на Аглаю было больно физически. Наверное, то же испытывают сошедшие на берег моряки дальнего плавания и осужденные после освобождения.
Казалось, достаточно её коснуться, вдохнуть аромат, и сорвусь.
Не поддающаяся никакому объяснению животная тяга.
Может, если бы встретился с ней раньше, сослал бы охреневшего докторишку не в Москву, а на Чукотку. Если бы узнал, что он посмел коснуться моей девочки, убил бы не задумываясь.
Герасимова не трогал. Переступить через себя не мог. А из-за нее...
Даже думать не хотелось, как сегодня буду спать в своей кровати, зная, что она рядом и такая же изголодавшаяся по ласке. Наверное, придется просить кого-то из орлов Бадоева приковать наручниками к батарее. Или забаррикадировать снаружи, чтобы выбирался до самого утра.
Скучная у меня была жизнь до моих девочек. Тухлая и грустная. А теперь даже спешить с оправданием не было желания. Видеть их уже оказалось кайфом. Знать, что никуда от меня не денутся – лучшим успокоительным из всех возможных.
В общем-то, только на перелет нашего мирного настроения и хватило. Уже в машине возле моего дома Аглая выпустила первые колючки.
– Нам с Сашей обязательно жить здесь?
Формулировки «с тобой» или «вместе» она даже не рассматривала.
– Прости, но за год я не обзавелся другим жильем. Не до того было.
– И у твоего Штерна... Или как там его?.. Нет специальной хорошо охраняемой квартиры? – Она даже губы поджала. Злая, красивая и до каждой черточки родная.
– Я ведь чудовище, – вернул ей свежий «комплимент». – А чудовища предпочитают держать пленников в своих пещерах. У себя под крылом. Чтобы никто не мог на них позариться.
Будто произнес волшебное заклинание, Аглая резко прекратила спор. Как-то странно посмотрела на меня и опять с задумчивым видом уставилась в окно. Тяжело, совсем как в иллюминатор недавно.