Жена для злодея, или Нельзя (влю)убить Кощея
Шрифт:
И губы эти так близко от моих, в каком-то сантиметре, аж дыхание Кощея щеку щекочет, и сердце от этого сладко замирает, и сказанное не сразу до мозга доходит. А как дошло…
– Напугал ежа голой задницей! – огрызнулась я.
Ой! Усовестилась я, вспомнив про лысого ежика, что сидел в моей светелке, прикидываясь сказочным колобком, то есть буханкой хлеба.
Я была вынуждена резко сменить фигуру танца.
С невероятным сожалением я отпустила ладонь Кощея, и то только после того, как получила ощутимый толчок в спину от какой-то размалеванной претендентки,
Создам здесь всесильный эскадрон летучих баб-яг и буду творить добро направо и налево!
А вообще, это неплохая идея, требовалось только разжиться этими самыми бабами-ягами в количестве роты или двух, и дело в шляпе. Будем мотать нервы злодеям в производственных количествах. И возможно, даже изведем их в изнанке или, как в Советском Союзе, перевоспитаем. Правда, где взять ступы и метлы, я не знала. Да и домики на курьих ножках были редкостью и неизвестно, как размножались. Однако я твердо решила заняться этим вопросом: идея была слишком хороша.
Радовало только одно – Кощей тоже не сразу отпустил мою руку, и это было очень приятно.
Короче, праздник слишком быстро кончился, и мечта поведать о своих планах Костику и вообще поделиться с ним наболевшим так и не сбылась. Кощей наверняка понял бы и как минимум разозлился. А так пшик один, а не трата злодейских нервов.
Танцы кончились, официальные речи тоже.
Потенциальных невест построили в две шеренги, и те, отвесив земной поклон сначала злодею-батюшке, потом его наследнику, чинно были разогнаны по светелкам.
Карабкаясь в отведенные мне покои, я зевала во весь рот. Завтра первое испытание, а мне еще совет со зверьми держать.
Светелка так себе, правда, действительно наполненная светом, но находилась она на такой верхотуре, на которой не бывал чердак Золушки в мультике. Помните этот Диснеевский мульт и бесконечную деревянную лестницу в небеса? Вот-вот.
Я насчитала больше тысячи ступеней и сбилась со счета два раза, прежде чем дошла до предназначенной мне комнаты и толкнула дверь.
Почти все были в сборе и ждали только меня.
На пустом столе лениво возлежала скатерть-саможранка. Теперь, когда она была разукрашена под восточный ковер, ей было во сто крат проще расставлять ловушки на съестное, достаточно было просто лечь на пол и подождать, когда на тебя наступят.
У стены рядом с печкой мой бабаягский домик, что прикидывался сундуком, торопливо запихивал в себя полено, уворованное из поленницы. Из окон домика торчали боевые белочки, с любопытством разглядывая все вокруг и подсчитывая на пальцах, какое по счету полено сожрал домик. Пальцы кончались.
Избушонок подрос, или мне показалось?
Волк прохлаждался на полатях, шурша берестяными свитками, читал разноцветные лубки с картинками про приключения храброго пса Полкана.
В самом горниле печи восседал кочет, нежась в языках пламени, словно в бане. Печка топилась без дров, только от одного жара жареного петуха.
Медведь, наклонив голову набок, смиренно сидел на лавке. Высоты потолка не хватало на богатырский рост Потапыча.
Лысый ежик, размалеванный под хлебушек, – черная горелая спинка и белый животик – в нетерпении ходил из стороны в сторону, ожидая моего возращения.
Следом за мной на задних лапах, держа в передних поднос, вошла лиса в зеленом сарафане и переднике.
Чего только на подносе не было! Расписные под хохлому утицы мал мала меньше содержали в себе яства заморские, закуски, соленья-варенья, икру черную, икру красную, икру из реальности – баклажанную.
А в центре большая царь-утка, доверху наполненная Гурьевской кашей, на боку ковшики маленькие висят вместо ложек.
– Принесла тебе ужин, – сообщила лисичка и тут же широким движением счистила все с подноса в середину скатерти-саможранки. Углы ткани плавно воспарили и закрылись, как бутон цветка. – Посуду верни, слышь, ты, тряпка?! – гаркнула по-хозяйски рыжая на скатерку. – Иначе последний раз кормлю!
– А-а-а! – простонали мы все хором, захлебнувшись слюной.
– Отравлено, – сообщила рыжая.
– Так ведь соревнования только завтра! – возмутилась я коварству соперниц.
– Вот именно! – отрезала лиса, доставая из-под подола припрятанный (в панталонах, что ли, схоронила?) узелок со съестным, видимо, стыренным на кухне. – Испытания начнутся, а претенденток уже половина.
После того как скатерть соизволила сыто свернуться уголком, предварительно выставив из себя горку пустой посуды с чистыми, будто вылизанными стенками, Лисичка расстелила на столе платочек, разложила снедь и настругала бутербродов.
Все уминали за обе щеки, а мне кусок в горло не лез. Я отложила бутер.
– Это что же получается, другие претендентки сейчас травятся, а мы как ни в чем не бывало едим?
Все переглянулись, посмотрели на еду и, дружно пожав плечами, продолжили есть.
– Ой, да ладно тебе! Ну пропотеют слегка, о вечности порассуждают, только стройнее будут. Я не считаю, что там что-то серьезней заморской травы под названием «Летящая ласточка». И почти безвредно, и претендентки не помрут, и фора в соревнованиях будет, – отмахнулась лиса, шумно прихлебывая из блюдечка чай.
– Эт как? – не поняла я.
– А так, выпьешь такой чаек и цельный день со свистом летаешь до будочки в саду и обратно, стремительно, аки ласточка. – Мое лицо все еще оставалось шокированно вытянутым. – Да все девки ее в деревне используют, чтоб похудеть. Из чайной страны мешками доставляют. Как раз способствует новой заграничной моде на костлявых, бледнолицых женщин, в дудочку корсетом перетянутых. У нас ведь все женщины сладкие, круглолицые, а соответствовать моде надо.
– Ага, – прокомментировал медведь, – только у нас в изнанке испокон веков противоположные вкусы на женщин были и о «морде» этой вашей на тощих, в которых кожа да кости, слыхом и не слыхивали. У нас больше мясо уважают, а суповые наборы – то для собак.