Жена из прошлого. Книга 2
Шрифт:
Корсет мне затянули так, что я решила до конца вечера больше не дышать. Не напрягаться и даже не пытаться — всё равно ничего не выйдет. А если в театре будут предлагать закуски и шампанское, боюсь, в меня не поместится ни пузырёчка, ни даже самого крохотного кусочка. И даже если всё-таки поместится, сразу выйдет.
Когда Делагарди постучался в мою спальню, чтобы узнать, готова ли его ненаглядная, застал меня при полном параде. Почему-то осёкся, так и не договорив слова приветствия, и несколько секунд просто скользил по мне взглядом.
— Что-то не так? — спросила, поправляя
Его драконство сразу отмер:
— Всё хорошо... Отлично! Вернее... я хотел сказать, что ты выглядишь отлично.
— Под стать вашей светлости, — я кокетливо улыбнулась.
Нет, я не собиралась с ним кокетничать и строить ему глазки, но видимо, роскошный наряд оказывал на его хозяйку пагубное влияние.
Да, во всём виновато платье. И украшения, и перчатки. Всё они, коварные.
— Если ты готова, можем выезжать, — продолжил Эндер, вместе с тем продолжая скользить по мне взглядом.
Тут же приблизилась Минна, чтобы набросить мне на плечи накидку из белоснежного пушистого меха. И я, подхватив юбки, кивнула Эндеру.
Одетый во фрак, белоснежный жилет и бабочку в тон ему и рубашке, он выглядел как ожившая мечта любой почитательницы романов о пылких чувствах и неукротимой страсти. Я любовные романы редко читала, а значит, и «мечта» в нескольких сантиметрах от меня была не моя.
Да, точно не моя.
* * *
В машине мы почти не разговаривали. Впереди сидел Вернер, умело управляясь с этим фырчащим агрегатом, а потому приходилось помалкивать. Ни про расследование не спросишь, ни про Вильму не расскажешь. Впрочем, рассказывать было нечего. Я упёрлась лбом в стену, и это действовало на нервы. Одна лишь мысль о том, чтобы сдаться, вгоняла меня в такую тоску, что хотелось не то начать стонать, не то и вовсе заскулить как побитая собака.
Но не стану.
Женя Исаева не привыкла опускать руки и сейчас не буду изменять своим привычкам. Пусть я и выгляжу как нежная пташка Раннвей, но внутри совсем другая.
Чтобы хоть немного отвлечься от мрачных мыслей, спросила, как там поживает в больнице Бальдер.
— Ему уже намного лучше. На выходных за ним ещё понаблюдают и, если всё так и останется в порядке, отпустят.
Это значило, что следующая неделя начнётся с возвращения злюки-дворецкого.
— А что же наши выходные... — начала я и выразительно посмотрела на «благоверного».
— А что с ними?
— Свежий воздух, деревня, новые знакомства, — напомнила о следственных планах и моей скромной роли в деле убитой помощницы мистис Стины.
Делагарди слегка нахмурился:
— Не передумала?
— С чего бы?
— Я решил, ты снова захочешь в библиотеку.
— И мне, и Мориану нужна короткая передышка. Мне — от книжек, Мориану — от меня.
Кивнув, дракон согласился:
— Значит, завтра утром поедем в Корвин. — И добавил, прекрасно понимая, что Вернер нас слышит: — Твои услуги не понадобится. Я сам поведу.
— Как будет угодно, эйрэ, — отозвался водитель и снова сосредоточился на дороге.
А я на театре, к которому мы не спеша подъезжали. Увенчанное светлым перламутром куполом, будто сделанным из слоновой кости, здание было щедро залито огнями. Фонари вдоль подъездной дороги и вокруг фонтана с девой, удерживающей в руках арфу, отбрасывали по сторонам блики тёплого света. Он отражался от стёкол паромобилей, подобно маленьким золотым рыбками нырял в воду, брызгами рассыпающуюся вокруг каменной красавицы. Расходящаяся подковой лестница тоже была ярко освещена, и по ней, явно никуда не торопясь, поднимались разряженные театралы. На многих леди были меха или как минимум отороченные мехом накидки. Мужчины все до единого во фраках и в блестящих цилиндрах. Лакеи с почтительными поклонами распахивали перед каждой парой двери и приглашали внутрь.
Я с интересом рассматривала всех и каждого, не забывая уделять внимание и богатой архитектуре театра. Перила с ажурной балюстрадой, колонны, взмывающие к самому куполу, обрамлённому статуями девушек и юношей в античных тогах, такими же искусными, как и та, что мечтательно нам улыбалась посреди фонтана.
— Нравится? — подавшись ко мне, шепнул Эндер.
Немного смутившись, кивнула:
— Очень красиво.
В прошлой жизни я часто бывала в театрах в качестве артистки, а теперь буду только зрительницей. С тех пор как стала Раннвей ни разу не села за пианино. Раньше просто не представлялось возможности, а в доме дракона я обходила рояль десятой дорогой. Четыре с половиной года, новое тело... Боюсь, я не смогу исполнить даже самого простейшего этюда.
— О чём задумалась? — спросил эйрэ, помогая мне выйти из паромобиля.
— О музыке, — ответила я.
Больше ничего сказать не успела — нас заметили. Сначала приблизилась пожилая чета, чтобы поздравить меня со счастливым возвращением к родным пенатам. С ними мы тащились до лестницы, где эстафету перехватила супружеская пара помоложе, чтобы сказать примерно то же самое. Делагарди умело перетягивал на себя внимание жаждущих пообщаться, отвечал на вопросы, пока я очаровательно улыбалась и кивала, кивала и улыбалась.
Рано или поздно ажиотаж вокруг Раннвей стихнет, и тогда станет легче. А пока что придётся побыть гвоздём программы — мне за это платят. Точнее заплатят в будущем осуществлением мечты о тихой жизни в своём собственном домике подальше от теней, драконов, искажённых.
В фойе театра людей было если не море, то как минимум нескромных размеров озеро. Мы честно старались не задерживаться, но приходилось останавливаться чуть ли не на каждом шагу. Покивать, поулыбаться, пообщаться... Эндер мастерски играл роль светского джентльмена, и я старалась ему соответствовать.
Лишь на несколько секунд маска очаровательной леди сошла с лица, когда на ступенях лестницы, ведущей в ложи, я заметила дружную троицу: Шанетт, Вольмара и Лейфа. Странная компашка тоже вперилась в меня взглядами, и по коже поползли мурашки. Что, если подойдут? Заговорят? Шанетт это дело любит: подходить, прилипать и болтать. А я рядом с Родингером становлюсь немного дурной. Не хочу дурнеть здесь, когда рядом столько людей.
— Так душно... — Я демонстративно взмахнула веером и, наплевав на правила приличия, попросила «мужа»: — Мы не могли бы подняться в ложу?