Жена из прошлого
Шрифт:
Про то, что у Алены рак, мы узнали совершенно случайно. Она часто мучилась приступами гастрита, поэтому особого беспокойства тошнота и потеря аппетита у нас не вызвали. А когда она все же обратилась в больницу, то первое, что обнаружили врачи — это беременность. Новость повергла в счастливый шок, ведь в течение многих лет у нас не получалось завести ребенка. Я помню, как Алена вышла из кабинета, бледная, слегка покачиваясь, я перепугался не на шутку, а она тяжело опустилась на лавку и так глянула на меня своими огромными зелеными глазами, полными слез, а потом начала смеяться. А я стоял, как дурак, и не мог понять, что делать: тоже плакать, или подхватить ее веселье. А когда жена сообщила шокирующую новость, то присесть пришлось уже мне, потому что я поверить не мог, что наша мечта, наконец, сбудется.
Только радость была совсем недолгой. При более тщательном обследовании обнаружилось кое-что более шокирующее. Это перечеркнуло не только мечту о ребенке,
Я и сейчас с трудом вспоминаю то время. Жизнь разделилась на ДО и ПОСЛЕ. Сначала мы оба впали в какое-то вязкое чувство безысходности. Ни у нее, ни у меня не было ни слов, ни сил. Я только был рядом и сжимал ее руку в своих ладонях, надеясь, что она в моих глазах прочитает то, что сказать не могу. Это было страшное время. Я даже не могу точно сказать, сколько дней, недель, месяцев это длилось. Все слилось в единый черный, беспросветный лабиринт. Бег по ужасающему кругу: больницы, анализы, процедуры, операции… Но тогда мы еще на что-то надеялись. Окончательный приговор нам подписали, когда выяснилось, что пошли метастазы и один из отростков проявил себя в таком месте, где даже операбельным путем его удалить нельзя. Мы консультировались с несколькими врачами, но все они только разводили руками. А время шло, Алене становилось все хуже. У нас уже не осталось ни сил, ни денег, чтобы продолжать борьбу. Да и надежда уже почти угасла. Последние месяцы моя жена провела дома, она сама так захотела, нам всем до тошноты осточертели больницы. Она сказала, что хочет хотя бы последние отведенные ей дни провести дома, со мной рядом. И я не мог отказать. Она держалась до последнего, моя девочка, все время чувствовала себя виноватой. Я видел это в ее глазах, хотя Алена и не говорила об этом. Только за несколько дней до смерти она попросила прощения за то, что не смогла сделать меня счастливым, что причинила столько страданий. Глупая, какая же она глупая! Она не могла понять, как я люблю ее, и что я не променял бы ни минуты нашей жизни за возможность иметь другую здоровую жену и детей. Я пытался сказать ей все это, но ком в горле все время мешал. Алена переживала, что болезнь сделала ее некрасивой, все время просила не смотреть на нее. Никак не могла понять, насколько не права. В те минуты я с ужасом думал, как останусь один, и сейчас впитывал, как конченный наркоман, ее образ, ее запах, понимая, что скоро потеряю их навсегда.
Только тогда я и на сотую долю не мог представить, насколько мне будет тяжело. Она умерла на моих руках солнечным утром, а для меня солнце погасло в мот миг. Я до последней секунды прислушивался к слабому дыханию и биению ее сердца, с последним ударом которого перестало биться и мое.
С того дня прошло почти десять лет. Говорят, время лечит, в какой-то мере это так. Боль не исчезает, но становится терпимой, ты привыкаешь, срастаешься с нею. Первые несколько месяцев я беспробудно пил, не видел смысла жизни вообще. Пытался даже покончить с собой, но безуспешно. Вытащить из этого состояния меня пытался друг — Костя. Он меня и отвез в больницу, когда я кучу таблеток запил бутылкой водки, в надежде, наконец, сдохнуть и прекратить свои страдания.
Когда немного очухался в больнице, Костя предложил начать свое дело. Рассказал о возможных перспективах. Хотя я его почти не слушал. Послал куда подальше. Как я способен что-то организовать, если сам себя вернуть к жизни не могу, да и не хочу…
А потом в коридоре больницы встретил девочку лет семи. Мы с ней вместе сидели под кабинетом УЗИ и долго ждали доктора, которого вызвали в операционную. Мама ее вышла с младшим братом на улицу, а меня попросила присмотреть за малышкой. Девочка была очень худенькой, в косынке, с желтоватым цветом лица. Я сразу понял, что она очень больна, и не ошибся. Малышка рассказала, что у нее рак, но она надеется на выздоровление. Им предложили поехать в лечебный центр в столице, где ей могли бы помочь, но у родителей нет столько денег. Однако мама сказала, что найдет нужную сумму и сделает все, чтобы дочь жила. Малышка говорила серьезные вещи своим детским голоском, и из ее уст все это звучало еще более печально. Причем она не жаловалась, а просто делилась своими мыслями. Другие маленькие дети мечтают о новой кукле, а эта девочка мечтала победить опухоль.
И тогда я словно посмотрел на себя со стороны. Я, взрослый, здоровый мужик жалею себя и гублю жизнь, а эта маленькая, но такая сильная девочка, борется со страшной болезнью и не отчаивается. Я столько жизни увидел в ее глазах. Это что-то изменило во мне.
После выхода из больницы я принял предложение Кости, хотя денег у меня не было. Пришлось продать квартиру. Это было еще одно тяжелое решение. Ведь то были не просто стены, они хранили воспоминания о нашей прежней счастливой жизни. Я даже вещи никакие не убирал. Все так и лежало, как при Алене. Как будто она просто вышла в магазин и скоро вернется.
Юля поправилась. Сейчас она уже закончила школу и поступила в университет. Мы с ней иногда перезваниваемся и переписываемся.
Именно благодаря этой девочке у меня появилась цель, еще не четко оформленная, но тогда я понял, что могу помогать другим бороться с недугом, с которым столкнулась моя жена и Юля. Я полностью отдался работе, бросив туда все силы.
Сегодня у меня достаточно крупный строительный бизнес, а также благотворительный фонд, который помогает больным раком, кроме того в ближайшее время планируется открытие медицинского центра, оснащенного самым современным оборудованием, не хуже чем в столице.
Все задуманное осуществилось, даже больше. Чувствую ли я себя счастливым от этого? Скорее да, чем нет. Только пустота внутри никуда не делась. Нет, монахом все эти годы я не был. Даже наоборот. Только это все были мимолетные связи, которые даже не оставались в памяти.
С нашей неожиданной встречи с Вероникой прошла неделя. Все это время я думал о ней. Она всколыхнула во мне давно забытые чувства. Сначала я решил больше не трогать ее. Потому что Вероника действительно напомнила мне Алену, а вместе с этим в душе с новой силой поднялась тоска. Я понимал, что это неправильно, искать в другой женщине образ той, кого потерял навсегда. Но мысли не отпускали. Поэтому я решил увидеть Веронику снова, чтобы разобраться в себе. Кажется, она была поражена, увидев меня на пороге их офиса. Конечно, я не сказал, что приехал только ради нее, сослался на необходимость обсудить условия договора, который мы так и не подписали. На самом деле все эти вопросы могли решить мои юристы, но это был отличный повод приехать лично, я им воспользовался.
Сегодня Вероника выглядела по-другому. Уверенная, недоступная, холодно-идеальная. Если бы это была наша первая встреча, я не обратил бы на нее внимания. Сейчас она как будто носила неприступную маску, которой на ней не было тогда, на дороге.
Закончив возиться с бумажками, Вероника подошла к своему столу. Вместе с ней прибежал ее начальник, который суетился возле меня постоянно, приглашая в свой кабинет, предлагая кофе и чай. Еще бы! Он и так почти профукал контракт на огромную сумму. Я неоднократно подчеркнул, что только благодаря Веронике Петровне согласен вообще что-то обсуждать. И это чистая правда. И вот сейчас он снова навис надо мной с бумажками, пытаясь убедить меня в необходимости подписать все прямо сейчас. Хрен тебе. Я ответил, что он может переслать все моим юристам, дальше этим будут заниматься они. Бородатый толстячок, кажется, расстроился, но спорить не стал. Правильно. Я не люблю повторяться. Я и так потратил слишком много своего драгоценного времени. Теперь пора заняться самым интересным — Вероникой. Наконец, ее мерзкий начальник выкатился из кабинета, и я смог остаться наедине с женщиной, ради которой пришел в этот задрипаный офис. Стеклянные перегородки не спасали от чужих глаз, а любопытных здесь полно, но хотя бы никто больше не мельтешит перед глазами.
— Вероника, — начал я разговор, — сейчас время обеденного перерыва, а я с утра не успел даже позавтракать. Может, посоветуете какое-нибудь приличное место, где можно пообедать?
Она задумалась:
— Даже не знаю. Здесь есть несколько кафе поблизости… В одном из них мы часто обедаем, но там сейчас, наверняка, полно народа…
Нет. Толкаться в очереди мне не улыбается совершенно.
— Понятно. Тогда придется отправиться в проверенное место. Это тоже недалеко. Предлагаю поехать вместе. Я вас задержал и теперь не прощу себе, что оставил без обеда, — румянец заливает ее лицо, она неуверенно оглядывается. Понятно, что внимание всего офиса приковано к нам. Черт, боюсь, она сейчас откажется.
— Обещаю доставить вас на работу вовремя! — уверенно добавляю я.
— Хорошо. Я не люблю опаздывать! — ура, она согласилась. — Мне нужно пару минут.
— Конечно! Я подожду вас в машине! — быстро выхожу, надеясь, что моя неприступная крепость не удерет от меня через черный ход.
Глава 3
Егор выходит из моего кабинета, я сижу, как мешком прибитая, думая, зачем согласилась поехать с ним? Как он сумел меня уговорить? Хотя, что тут непонятного. Он снова заворожил меня карими глазами и улыбкой. Я даже сама не поняла, как дала согласие. И что теперь делать?