Жена Кукловода
Шрифт:
– Шталь не извращенец! – почти выкрикнул он.
– Ты все не так поняла!
– А как я должна понимать? У него дома секс-рабыня! Очевидно, он порет ее кнутом, связывает и заставляет делать всякие гнусности. И пытается завербовать …
– С чего такие выводы?
– резко оборвал ее Руслан.
Людмила хлестнула его в ответ:
– Не трудно догадаться!
– Это не так!
Вдруг Людмила поняла – они впервые в жизни кричат друг на друга. Зло, резко, не сдерживаясь. Впервые за двенадцать лет. Ей стало страшно. Так трепетно охраняемый ею мирок, уютный и теплый, начинал рассыпаться как карточный домик.
Она закрыла лицо руками, сдерживая из последних сил накатывающую истерику.
Руслан взял ее за руку, Людмила вырвалась, вскочила и стала собирать посуду.
– Оставь. Послушай...
Руслан попытался обнять ее за плечи. Она раздраженно сбросила его ладони, из последних сил сдерживая слезы.
– Мне нужно навести порядок. И лечь спать. Завтра на работу. Иди, позвони сыну, его до сих пор нет дома. Поговорим позже.
Людмила ждала, что Руслан, как всегда настоит на своем. Заставит ее продолжать этот мучительный разговор, от которого у нее болело в груди.
Но Руслан только посмотрел на нее с укором.
– Наверное, ты права. Все равно никакой положительной динамики.
Вздохнул и вышел из кухни. Сквозь шум льющейся воды Людмила расслышала, как он позвонил Антону и скомандовал немедленно идти домой.
Сын вернулся через полчаса, расстроенный проигрышем любимой команды. Протопал в свою комнату и хлопнул дверью.
Людмила зашла к нему пожелать спокойной ночи, погладила по голове, поцеловала.
– Не расстраивайся. В следующий раз выиграют. Раз ты за них болеешь – они лучшие.
– Спасибо, мам.
Антошка повернулся к ней и вдруг прижался всем телом.
– Лучшая – это ты!
Людмила поцеловала его в макушку.
– И ты лучший сын на свете.
В ванной она пыталась успокоиться и долго смотрела на свое отражение. Вдруг заметила темные круги под глазами и лучики морщинок. Сжалось сердце от жалости к себе. И тут же вспомнилась любимая фраза профессора Сикорского «Жалость унижает!». Нет, она не будет себя унижать.
Когда она вышла из ванной, Руслан уже разложил диван, и лежал с закрытыми глазами. Но по его дыханию Людмила догадалась – он не спит, видимо ждет ее.
Людмила подумала о том, чтобы лечь спать в кресле-кровати. Но оно было таким неудобным. Завтра будет раскалываться от боли спина. «Почему я должна себя наказывать? – подумала Людмила с обидой.
Она легла в постель, отвернулась, укрылась одеялом почти с головой.
Настойчивые руки скользнули по спине, обняли за талию, прижимая к теплому телу. Людмиле захотелось поддаться, забыться. Но вспомнила, что решила быть сильной
и решительно отстранилась.
– Я устала. Если не дашь мне уснуть, уйду спать в кресло.
Людмила услышала в темноте обиженное сопение. Робко трепыхнулось в груди чувство вины.
«Не поддавайся! – скомандовала она себе.
Людмила сжалась в комочек, то ли пытаясь унять боль в груди, то ли не давая себе рассыпаться на части. И вдруг поняла, как смертельно устала. Глаза закрывались сами собой, она неожиданно быстро уснула.
Глава 8
Людмила раньше не представляла себе, каким мучительным может быть молчание. Обида, непонимание сгущали воздух, будто перед грозой. Становилось трудно дышать.
Руслан, казалось, тоже не собирался идти на мировую. Надежды на то, что устроенный Людмилой бунт заставит его понять свою неправоту, сделать шаги к примирению, таяли словно снег в марте – медленно, но неотвратимо.
Антон чувствовал напряжение между родителями, стал нервным и замкнутым. Людмила с отчаянием смотрела, как в защитной стене, с такой любовью возведенной вокруг семейного счастья, появляются все новые разломы. Трясина тоски и безысходности затягивала все глубже, а по ночам ей начал сниться темный ледяной лабиринт, в котором она блуждала одна и никак не могла найти выход. Билась в холодные полупрозрачные стены, царапала ногтями толстый лед и кричала беззвучно и бесполезно.
До Нового Года оставалось всего два месяца. Главред наседала с идеями к новогоднему выпуску. Работа требовала от Людмилы все больше времени и отдачи, а сил, как назло, было все меньше. Пытаясь заработать денег перед новогодними праздниками, Людмила набрала левых заказов на корректуру и просиживала все ночи напролет.
Руслан тоже пропадал на работе сутками. На базе больницы собирались создать частную клинику. И шла жестокая подковерная борьба за право работать в ней. Предполагалось, что платные консультации и операции будут приносить неплохие деньги, и поэтому коллеги не гнушались никакими средствами, чтобы поставить друг другу подножку на этом марафоне.
Руслан ничего не рассказывал о своих проблемах. Но Людмила иногда слышала обрывки его телефонных разговоров с коллегами и чувствовала - ему тяжело. Она из последних сил боролась с желанием наплевать на свои обиды и просто поддержать мужа. Но тогда пришлось бы снова просить прощения за несуществующую вину. Она не хотела. Это значило бы, что ее бунт был глупой выходкой истеричной девицы. И она никакой не игрок. Просто пешка.
Людмила снова и снова вспоминала насмешливый, лукавый взгляд Шталя – точь в точь старик Дроссельмейер из ее детского кошмара. Проклинала себя за этот страх, за тот день, когда уговорила мужа пойти на прием к доктору. И опять ею начинало завладевать чувство вины. Это был замкнутый круг, который сводил с ума…
Но все когда-нибудь заканчивается.
Вечером в пятницу Людмила отправила спать Антошку, с тревогой подумала, что сын вечером был какой-то вялый. Но на допрос с пристрастием на тему: "Что болит?" Антон отнекался, и Людмила решила, что он просто устал за неделю.
Открыв ноутбук, она сидела за кухонным столом. Нужно было набросать хотя бы план к очередной статье, а заодно и дождаться Руслана, который снова задержался на работе допоздна.
Она не сразу поняла, что тихое гудение издает мобильный телефон мужа, видимо забытый им утром на журнальном столике в зале.