Жена моего мужа
Шрифт:
Но Питер женат на мне дольше, чем на ней. Теперь он мой. Он мой.
Боже, нужно это отпраздновать. Это просто фантастика. Я выключаю свет в предвкушении хорошего сна.
Глава 9 РОУЗ
Вторник, 12 сентября 2006 года
Оставив мальчиков у школьных ворот, я обмениваюсь парой фраз с другими мамами, записываюсь на дежурство в библиотеке на среду и подхожу к учителю физкультуры, мистеру Шоу, чтобы спросить, какие полотенца дать мальчикам на урок плавания в четверг.
Улица внезапно пустеет. Двери машин захлопываются — матери поспешно разъезжаются на работу или по домам, издалека доносится детская болтовня. Звенит
Я вздыхаю.
У меня внезапно падает настроение, сильно падает. Я могла бы сказать, что впала в депрессию, хотя это не то слово, которое я с легкостью употребляю. Вчера мне удалось занять себя на целый день и не думать о так называемых друзьях, оказавшихся предателями. Весь день я провела в саду, энергично сгребая листья и траву, готовя сад к зиме. Никто не позвонил. Я так и знала, что не позвонят. Дейзи будет отмалчиваться целую неделю, а затем позвонит как ни в чем не бывало, такая у нее манера. Мужчины, возможно, вообще уже позабыли, о чем говорили, это вполне в их духе. Они предоставят Конни наводить мосты и восстанавливать дружбу, но вчера она должна была уехать фотографировать в Нортхемптон, так что у нее не было возможности поговорить со мной. Она позвонит сегодня. Я не стану с ней разговаривать. Нет, конечно, не стану. После такого наглого поведения. Больше никогда!
Я снова тяжело вздыхаю. Мысленно перебрав свои обязанности на сегодня, я понимаю, что мне предстоит не такой уж загруженный день.
Я устала. Почти не спала после той ссоры за воскресным обедом. Как Дейзи посмела! Как все они посмели! Так грубо вмешиваться в чужую жизнь! Я никогда не осмелилась бы поступить подобным образом. Мое сердце снова сильно забилось. Прошлой ночью оно билось так сильно, что мне пришлось встать с постели, пройтись по дому и выпить стакан воды, чтобы немного успокоиться. Они поняли бы, что натворили, если бы у меня случился сердечный приступ или удар. Смерть от возмущения. «Растрачиваю впустую свою жизнь». Какая наглость! Что заставляет Дейзи считать, будто ее жизнь более стоящая по сравнению с моей? Мне совершенно очевидно, что последние шесть лет она живет словно в заключении, и сама знает об этом. Она может сколько угодно утверждать, будто все их с Саймоном путешествия и удовлетворение от работы, которое они испытывают, что-то значат в жизни, но я могу возразить, что все это тускнеет и становится незначительным по сравнению с воспитанием детей. И она должна признать мою правоту, иначе зачем она так старается пополнить свою собственную семью? Что касается Конни, она стала совершенно невыносимой с тех пор, как завела свое дело. Только потому, что ей удается сочетать успешную карьеру и материнство, она вообразила себя владычицей вселенной. Раньше она не была такой привередливой. Ужасно!
Глаза защипало, а в затылке утвердилась пульсирующая боль.
Нельзя сказать, что прежде, до воскресенья, меня ужасало поведение Конни. Обычно она довольно мила: всегда восхваляет меня и утверждает, будто я своим примером заставляю других матерей испытывать угрызения совести. И до воскресенья я всегда ужасно жалела Дейзи и Саймона, потому что они с радостью пожертвовали бы своими экзотическими путешествиями ради возможности оказаться по колено в подгузниках.
Но как они могли так жестоко поступить со мной? Почему они такие злые?
Вдруг я замечаю, что прошла мимо дома, и с удивлением обнаруживаю, что стою около местного «Старбакса». Внутри несколько служащих офисов в щеголеватых костюмах поспешно допивают двойной эспрессо, прежде чем спуститься в метро. Там же и пара мамаш с малышами, еще не научившимися ходить. Дети ползают по полу кафе, такого я не допускала никогда, даже когда смертельно уставала после тяжелой бессонной ночи — это негигиенично. Двое человек читают газеты. Я завидую им: они выглядят невозмутимыми, словно время дано им, чтобы его расточать, а не заполнять чем-то, и оно не пролетает мимо, как у меня.
Может,
Превосходный день для сушки белья — теплый и ветреный. Яркий осенний солнечный свет расплескался по тротуару. Я ощущаю мимолетное удовлетворение при мысли, что утром, до ухода в школу, успела развесить белье. Не многие мамы могут похвастаться подобной организованностью. Погружаясь в просторное кресло, я постаралась расслабить плечи. Почти двое суток я ходила подняв их до ушей.
Я попыталась думать о приятном — школьный семестр начался хорошо, царит относительное спокойствие. Только Себастьян ворчит, что мне не следует встречать его у школьных ворот (нелепо добиваться такой самостоятельности в его возрасте, когда невозможно шага ступить, чтобы не наткнуться на педофила или шофера-лихача). Мальчишки возвращаются из школы домой грязными, усталыми, пропахшими потом и устраиваются перед телевизором. Съедают несколько порций тостов, выпивают большие кружки молока, а затем я заставляю их сделать что-нибудь полезное, пока готовлю горячее.
Я погружаюсь в размышления. «Жестоко» и «отвратительно» — не те слова, которые я привыкла ассоциировать с Дейзи и Конни. По крайней мере, с тех пор, как мы с Дейзи перестали драться из-за кукол. Что именно они сказали? Растрачиваю попусту свою жизнь. Я помню это совершенно отчетливо даже сквозь неразбериху двух бессонных ночей. Мне хотелось бы забыть эти слова, но не могу. Обвинение впилось в меня, словно комариный укус, и я ничего не могу поделать — разве что расчесать его. Надо отдать должное Конни, она заметила, что я потрясающе много делаю для близнецов. О чем она спросила меня? Что я собираюсь делать потом?
Кофе, сначала казавшийся вкусным, вдруг оказывается горьким. Я хватаюсь за булочку и откусываю огромный кусок в надежде избавиться от неприятного привкуса. Булочка не помогает — в горле у меня пересохло, и я не могу ее проглотить. Я жую, жую, жую и, наверное, похожа на огромную корову, жующую траву.
Они хотели поговорить со мной о моем будущем. Их голоса нашли путь, чтобы проникнуть в мое сознание. Прошлой ночью, пребывая во мраке отчаяния и жалости к себе, я смогла отфильтровать участие и жалость из их слов. Я проигнорировала их уверения, будто они думают обо мне и желают мне добра. Прошлой ночью было легко сердиться и возмущаться и, что еще более важно, продолжать избегать того, на что они пытались обратить внимание. Но при дневном свете, когда солнечные лучи потоком лились в окно, было не так просто делать вид, будто ничего не знаешь.
У меня действительно нет будущего.
Финансово я в достаточной мере обеспечила себя, хотя нельзя сказать, что пребываю в изобилии. Когда Питер ушел, он выплатил ипотеку за наш дом. Он был огромным. Я продала его и купила себе и детям значительно более скромное жилище, а большую сумму денег вложила в гарантированные акции. Надеюсь, что не закончу жизнь нищенкой. Но как я представляю свое будущее?
Надеюсь, мальчики поступят в университет, не пристрастятся к наркотикам и найдут себе работу по вкусу. Когда-нибудь, надеюсь, появятся внуки. Слова Конни пробили брешь в тщательно выстроенной мною покрытой цветами изгороди. Это ухоженная изгородь, которую я подрезаю и удобряю; изгородь, которую я старательно возвела, чтобы защитить себя от жестокой реальности. Подобно отвратительным, повсюду проникающим сорнякам, слова моих друзей пробились сквозь нее. «У тебя нет ни друзей, ни интересов за пределами школьных ворот». «Мы просто подумали: будет хорошо, если ты станешь выходить, знакомиться с новыми людьми». «Может, даже разок-другой сходишь на свидания».