Жена на одну ночь
Шрифт:
– Приезжай скорее, - просит моя девочка, снова вызывая у меня улыбку.
Попрощавшись, убираю убирая телефон в карман джинсов.
После ночи кутежа и прощания с холостяцкой жизнью, голова еще не до конца прояснилась. Вечеринка, организованная Вигеном, прошла на «ура». Однако сам организатор заявился только под утро. Пьяный. Злой, как собака. Не говоря ни слова и лениво отмахиваясь от моих вопросов, он тут же завалился спать.
Родители Вигена погибли, когда он был еще мальчишкой. Его воспитали дедушка с бабушкой. Мы часто проводили лето
Постояв еще несколько минут у бассейна, вытаскиваю из холодильника две бутылки минералки и иду в гостевой домик. Уже у двери слышу громкий храп кезена и улавливаю запах алкоголя.
Виген лежит на животе, раскидав руки «звездочко». Рядом с кроватью несколько пустых бутылок виски. Разбитый телефон валяется в углу. Как если бы его изо всех сил запустили в стену.
Эта картина меня напрягает. В душу закрадываются сомнения, которым я пока не могу подобраться объяснения.
– Эй, - тормошу Вигена.
– Пора вставать! Поднимайся, алкаш. Хватит дрыхнуть.
Двоюродный брат мычит что-то нечленораздельное. Пытается увернуться от моей руки, резко откатывается в сторону и падает на пол.
– Ты как?
– спрашиваю сквозь смех.
– Цел?
– Угу, - шипит недовольно.
Хочет подняться, но вестибулярный аппарат сбоит, и снова летит на пол. С трудом успеваю подхватить его. Усаживаю на край постели и вручаю бутылку.
– Выпей. Полегчает.
Теперь, когда Виген сидит лицом ко мне, на мгновение перехватываю его взгляд и удивляюсь, какими пустыми кажутся его глаза. Стеклянные, почти прозрачные...
Неприятная догадка осеняет тут же.
Хватаю паршивца за шиворот и встряхиваю.
– Ты принимал что-то?! Признавайся!
Об его пагубном пристрастии я догадывался давно. Несколько лет назад Виген даже лежал в клинике, чтобы вылечиться от зависимости. Я лично отправил его туда, потому что не хотел, чтобы идиот гробил свою жизнь. Но теперь, судя по всему, он снова свернул на кривую дорожку.
– Ч-что?
– заикается от страха, глаза испуганно бегают по комнате.
– Н-нет... нет!
– Не ври!
– трясу сильнее.
– Где ты был вчера?!
Вздрагивает, как от удара. Хочет вдруг отстраниться, но не позволяю. Сверлю его взглядом.
За секунду Виген становится похожим на призрака. На мгновение мне даже кажется, что он сейчас отключится, настолько белой становится его кожа.
– Эт-то н-не я...
– верещит, заикаясь.
– Это не я! Я не делал... Я н-ничего не делал...
Поджав губы, я внимательно слежу за братом. С каждой уходящей секундой во мне крепнет уверенность, что он опять взялся за старое. Если раньше во мне была еще хоть капля веры в этого человека, то теперь от нее остался лишь жалкий след в той части моего сердца, где еще теплились угли родственной привязанности.
Виген падает на бок и, обхватив себя руками, плачет, как ребенок.
Меня вгоняет в ступор.
Его поведение далеко от нормального, а странный бубнеж только подливает масла в огонь.
Что-то внутри меня болезненно сжимается. Неприятная тяжесть камнем ложится на сердце, давя и ломая. Плохое предчувствие разрастается с каждой секундой, а уверенность, что этот идиот совершил что-то ужасное, усиливается с каждым его приглушенным всхлипом.
– Вставай, - сцеживаю сквозь зубы.
– Мы сейчас же едем в клинику! Моли бога, чтобы анализы оказались чистыми... Если узнаю, что ты снова что-то принял...
– Я не...
– Поднимайся!
– перебиваю жестко.
– И чтобы через пять минут ждал меня в машине!
Он еще что-то говорит, но я уже не слушаю. Поворачиваюсь и стремительно выхожу из комнаты. Час от часу не легче.
***
Лиана
Я с трудом дожидаюсь, когда машина Рузанны затормозит у моего дома и, коротко попрощавшись, выхожу на улицу. Яркое летнее солнце режет глаза, возвращая головную боль. Низ живота неприятно тянет, и я еле передвигаю ногами.
Вроде ничего не сделала плохого, а на душе гадко и кошки скребут. Невидимая тяжесть на спину давит, пригибает к земле так, что не разогнуться.
Сознание будто в тумане плавает, в висках громко пульсирует. А каждый звук, даже самый тихий шорох, отзывается в мозгу тупой болью.
Если когда-нибудь я возьму в рот хоть каплю... Уж лучше сразу застрелиться!
Толкнув массивную дубовую дверь, я переступаю порог огромного особняка. Его холодные стены встречают меня привычной тишиной. Стараясь двигаться как можно осторожнее, я осторожно продвигаюсь к лестнице. Из столовой доносится приглушенный гул голосов.
Семья, которую за тринадцать лет я так и не смогла назвать своей, собралась за завтраком. Вот и отлично. Значит, они заняты и вряд ли заметят мое возвращение.
Я тихонько шагаю дальше и уже хватаюсь за резные перила, но звонкий голос тети заставляет меня вздрогнуть и испуганно сжаться.
– Боже мой, кого я вижу!
– произносит с наигранным удивлением.
Знакомая дрожь, ставшая уже давно привычной, медленно стекает по позвоночнику. Стиснув кулаки так, что ногти больно впиваются в ладони, я медленно поворачиваюсь к ней лицом.
Наира Маратовна в свои сорок восемь могла дать фору многим молодым женщинам. Глядя на нее, починаешь понимать значение слова «порода». Она сквозит в каждом взгляде, в каждом движении руки. Высокая статная брюнетка без единого седого волоска, с осанкой и манерами истинной леди вызывает невольное восхищение.
По крайней мере, такой она видится окружающим. Аристократка, заботливая мать и жена, добрейшей души человек. Идеал для подражания.
И только я знаю, что за всем этим скрыта вторая сторона ее натуры - черная и жестокая. Для которой ничего не стоит шпынять и издеваться над ненавистной племянницей мужа, навязанной прихотью богобоязненного супруга...