Жена напрокат
Шрифт:
У неё есть голова на плечах, она довольно интересно мыслит. Сообразительная, находчивая и заставляет меня смеяться. Чего не могла ни одна знакомая мне женщина. Я, конечно, подтруниваю над ней, в её же манере, но это просто игра. Невозможно оставаться равнодушным к её остроумным репликам. Это же просто чудо какое-то!
И мне припёрло. А уж когда зажал и поцеловал, то просто приспичило по-бешеному. Перестал думать башкой — только пахом. Давно меня так не ломало. Я стал остро ощущать её присутствие. Вот ничего мне не надо, кроме как получить её в любовницы.
Злюсь на всякую ерунду и веду себя как пацан. Потому что другая бы воспользовалась ситуацией, а она меня боится. Краснеет, отнекивается и даже падает от моего напора в обморок.
Большего унижения я ещё не испытывал.
И чем я больше говорю себе, что нельзя лезть к человеку, который в этом не заинтересован, тем больше хочется. Она ведь живёт в скотских условиях, она мечтает о квартире, но слишком принципиальная и правильная, чтобы лизать мне зад и лечь под меня по первому свистку.
Одно время мне казалось, что я ей нравлюсь, но этот обморок…
У меня просто всё упало. Теперь я считаю, что для неё это всего лишь фиктивный брак и она боится раздосадовать шефа.
Поэтому я вначале разрешаю себе, откровенно лезу к ней, а затем запрещаю.
Но как же хочется…
Пока с отцом разговаривал, в пустой башке бултыхалась только одна мысль: «Она голая под одеялом». Чувствовал её тепло и едва не рехнулся, тело так ярко реагировало, что пришлось сжать зубы.
И вообще, лучше обижаться на неё за Федора, чем признаться самому себе, что она меня не хочет. Желание победить и сделать своей грызет изнутри. Вначале трогает ледяными руками, а затем дёргает куски мяса. Наживую. От яркого всплеска эмоций меня просто скручивает.
Выбравшись из постели, нарочно поворачивался к ней спиной. Пока страсть не утихла. Сходил сделал кофе. Первый раз в жизни для женщины, обычно они стараются мне угодить, а тут я — как придурок! — нанялся бариста для собственной секретарши.
Которая меня даже не хочет! Эта мысль не выходит из головы.
Да к чёрту всё! Вернувшись в комнату, вошёл в дверь, увидел её и снова кольнуло. Она не ждала. Зачем-то смела всё с подноса, как будто не ела целую неделю. Увидела меня и, сидя на кровати, тут же отвела взгляд.
Расстроилась, наверное.
Снова выглядит испуганной. Это тюкает как сотня птиц, желающих заклевать меня до смерти.
Мне бы расхлебать заваренную мной кашу, получить наследство и свалить на острова, спину греть. А там под буржуйским солнцем по привычке заняться кем-то более понятным. Послать на все четыре стороны свою невыносимую секретаршу. Найти обычную девушку, которая не ест мой завтрак и не выглядит так соблазнительно в широкой мужской кофте с чужого плеча.
— Я спустился вниз, чтобы принести тебе кофе, потому что знаю: ты не любишь чай по утрам. Думал позавтракать вместе, но вижу, тебе это уже не нужно. Ты уже съела свой завтрак, — пауза, — и мой завтрак.
И снова она боится меня. Это невыносимо. Её настолько колотит,
— Я решила, что вы затаили на меня смертельную обиду и ушли в дальние дали, Герман Игоревич.
А ещё по-прежнему выкает.
— Итак, в браке с тобой, Аня, я буду голодным и обиженным.
Если бы я только знал, что значат её малиновые щеки. Не может спрятаться? Не знает, как от меня избавиться?
— Ну нет. Дело же не в этом, Герман Игоревич, — едва бормочет она, — просто я не вовремя вспомнила про Фёдора. Хотите, я вам сделаю бутерброд? Я умею.
Спрыгивает и сразу ко мне. Зачем это?! И в чём прикол этого манёвра? Пытается обойти меня слева и тут же ускользнуть через входную дверь? Убежать?!
Несу какую-то чушь про отцовских кур и яйца. Он так сильно ими гордится, что я, человек с огромным счетом в банке, не нахожу ничего умнее, чем пытаться впечатлить этим секретаршу.
Она так близко, стоит только протянуть руку. Какая же она красивая. Смотрю в большие карие глаза. Касаюсь взглядом растрёпанных после сна волос. Она прекрасна в моих старых шортах, из которых видны её стройные ножки, и в моей дорогой сердцу «пчёлке», которую я никогда никому не разрешал даже мерить. А ведь бабы рвались. А этой сам предложил.
— Да кто вас знает, олигархов? Мало ли что вы там красите, — бубнит она и неожиданно откровенно смотрит на мои губы.
Зря. Моё напряжение увеличивается. Если она не хочет разделить со мной постель прямо сейчас, то меня лучше выгнать. Ей повезёт, если батя снова припрётся со своими шашлыками, тогда я смогу успокоиться и, самое главное, угомонить свои руки, которые против моей воли тянутся к ней…
Глава 44
— Мы ещё не женаты, Герман Игоревич, — пытаюсь спастись, потому как его пальцы давят на спину так сильно, что я не в состоянии вырваться.
— Я могу жениться на тебе хоть завтра, ты же меня знаешь.
— Хоть завтра жениться на мне фиктивно? — Отстраняюсь, ускользая от его лица, но он так сильно нас склеил, прижав друг к другу, что мои манёвры ни черта не помогают.
От желания цвет его глаз почти чёрный.
— Поставить в штампе паспорт и целовать тебя на законных основаниях.
— Я уверена, Тритон Германович, в законе нет ни слова о поцелуях.
Хриплая усмешка.
— А ты его когда-нибудь читала? Закон о браке и семье? Уверен, что не было случая, — горячо дышит.
— Я изучала разные другие законы и дополнения, и никогда там не было про всякие поцелуи и обнимашки.
— Анют, а как же супружеский долг?
— Да будет вам известно, Герман Игоревич, супружеский долг — это не только постельные дела, но и ласка, уважение, преданность и понимание.
— О, я буду тебя ласкать, Анют, сколько пожелаешь. С этим у нас всё будет в порядке. Заласкаю так, что ты сможешь только ползком добираться до ванной комнаты.
От возникших перед глазами картинок грудь тут же обдаёт жаром.