Жена напрокат
Шрифт:
Всё из-за того, что наши губы касались друг друга. Не надо было его целовать. Просто сжать рот и сделать вид, что ласкаемся. Никто бы и не заметил. А так он решил, будто имеет надо мной власть, что я от него без ума.
Но в тот момент мне самой захотелось поцеловать его. Аж голова закружилась от восторга.
Лучше быть обычной фиктивной невестой за деньги, чем неравнодушной.
Встаю, подхожу к двери, дёргаю ручку, планируя вернуться в спальню. Но балконная дверь не поддаётся. Запаниковав, делаю это снова и снова. Кажется, этот деревянный стеклопакет
Стучу в стекло. Кричу имя Германа, зову хоть кого-нибудь, но моего жениха и след простыл, он так и не вернулся. На дворе почти ночь и тоже никого нет.
Перегибаюсь через перила и вижу на дорожке Германа, открываю рот, чтобы позвать его. И тут же закрываю, потому что тритон не один.
Он с Сабиной. Душа валится в пятки. Аж дурно становится. А если они поцелуются? Если он потащит её в кусты? Он же голодный, сам просил помочь ему с брюками. А тут желанная Сабина, огонёк в его окне.
Они останавливаются, и я, чтобы меня не заметили, резко приседаю. Сложное декоративное ограждение балкона скрывает фигуру, но сквозь щели я могу видеть эту чудесную парочку. Хорошо слышу, что они говорят.
Ну вот он, момент истины. Рядом нет меня, нет Гавриила. Всё честно. Если тритон в неё влюблён, то он будет с ней сюсюкаться.
Но он молчит. Они смотрят друг на друга. Белозерский скрещивает руки на груди. Говорить начинает Сабина:
— Герман, — шепчет она и кладёт ладонь на его запястье, — мне трудно это говорить, но я вижу, что не всё у вас с Аней гладко, — пауза. — Думаю, ты настаиваешь на браке ради наследства, я не осуждаю, я понимаю. Это практично и так похоже на тебя. Всё верно, но если ты всё ещё что-то чувствуешь ко мне…
Сабина опускает голову, волнуется. Она тоже неравнодушна. Ну вот всё и встало на свои места: он любит её, она любит его, и они должны быть вместе. Она вышла замуж в отместку, потому что он её не взял.
А мне-то что? Отчего я так переживаю? Стянув с кресла-качалки одеяло, накрываюсь им с головой. Кусаю колючую шерстяную ткань.
— Если хоть что-то осталось, то я уйду от Гавриила к тебе, Герман, — ласково. — Я этого хочу.
Дальше я слушать не могу. Закрываю уши ладонями. Мне всё равно, что он ответит. Да что он может сказать? Он же этого ждал, ради этого целовал меня, разжигая её ревность. Я представляю эти горящие голодные глаза и воображаю его пламенную речь: «Дай мне пять минут, я разберусь с Анной, отправлю её домой, отменю помолвку, покаюсь перед отцом, и всё будет хорошо. Пойдём наверх, в спальню для гостей. Там освежитель воздуха с ароматом сладкой розы и розовое покрывало, а ещё джакузи».
Вздыхаю и, спрятавшись под одеяло, покачиваюсь. Держаться, крепиться, собраться в кулак. Я должна проглотить и смириться. Для меня это просто фиктивные отношения, и я наёмный работник. Получу деньги, квартиру, должность — что угодно! — и скроюсь.
Переползаю на кресло и, свернувшись калачиком, снова накрываюсь пледом с головой. Мне неинтересно. Я запрещаю себе думать об этом и лезть в
Затыкаю уши ещё сильнее. Под пледом тепло. Но в груди всё равно ноет.
Фиктивные отношения такая морока, особенно когда жених тебе капельку нравится. Самую малость. Совсем чуть-чуть.
Заклинаю себя не думать, что он ответил и куда они пошли. Пытаюсь отстраниться, хотя сердце щемит. Думаю о том, что всё это понарошку и что, если бы не наследство и желание вернуть Сабину, он бы в жизни не поцеловал меня.
Постепенно, устав от насыщенного дня и пригревшись, я проваливаюсь в тревожный сон.
Глава 39
— Ты зачем закрылась на балконе? Что ещё за фокусы? Решила замёрзнуть и заболеть? — грозно смотрит на меня тритон, заглянув под одеяло и воинственно приподняв правую бровь.
— Не хотела вас видеть, Герман Игоревич.
— Это ещё почему?
— Даже не знаю, с чего начать.
— Начни с начала.
— Ой, да ладно, — не выдерживаю напряженного зрительного контакта с боссом и отвожу взгляд, уткнувшись в шерстяную клеточку. — Дверь захлопнулась случайно. Не выдумывайте.
Интересно, сколько прошло времени? Он успел обо всём договориться со своей пассией? Поцеловаться с ней? Сделать ещё одно предложение? Переспать? Завести детей и внуков? По идее, если он решил с ней сойтись, то мне сейчас вызовут такси. Любопытно, как отреагирует его батя на то, что невестка от одного брата к другому бегает? Мамке вроде Сабина нравится. А вообще, им надо вместе жить, есть же такие семьи, где одна баба и сто пятьдесят мужиков. Я на «Дискавери» видела. Там с этой одной тёлкой носятся как с манной небесной, и по очереди с ней наверх поднимаются. Ребята так себе, но она довольна, естественно.
Тритон отходит, планируя покинуть балкон.
Встаю и, укутавшись своим любимым пледом, иду за ним.
— Вот знаете, что меня поражает?
Тритон застревает в дверях. Я протискиваюсь мимо него. Его белая рубашка сводит мня с ума. Она красиво лежит на его спортивном торсе. Уверена, это очень приятно на ощупь. Уткнувшись лицом в его грудь, я теряю мысль. Потом одёргиваю себя, вспомнив про их чистую и светлую любовь с Сабиной. Пусть она его теперь трогает. Мне это неинтересно.
— Так что тебя поражает, невестушка?
— Я считаю из ряда вон выходящим то, что вы увезли меня за город и не дали возможности собраться. — Приподнимаюсь на носочках и перехожу на шепот: — У меня даже трусов нет.
— Дима купил тебе одноразовых, загляни в комод.
Потеряв дар речи, иду к названной мебели, вытягиваю ящик, и, действительно, внутри лежит пачка белья. Он идёт за мной.
— Марлевые труселя пятьдесят четвертого размера, Герман Игоревич? Это очень по-олигархически. Я ждала хотя бы «Бугатти», — верчу голубенькую упаковку в руках.