Жена Наследника
Шрифт:
Глядя мне в глаза, он в то же самое время проводил своей ладонью по внутренней стороне моего бедра в сторону… в сторону того места, что как — то осталось без белья.
— Пожалуй, я поговорю с отцом насчёт некоторых изменений, — задумчиво произнёс Кейн. — Псевдомораль, оказывается, тоже может оказаться полезной.
Притянув меня к себе — так, что теперь я фактически сидела на нём, он с шумом втянул воздух возле моей шеи.
— Ты обалденно пахнешь…Теперь твой чистый, ничем не замутненный запах стал даже ещё гуще и ярче, словно мой Цветочек
Я чувствовала, как его возбужденное мужское достоинство касается моего бедра — раз, другой, третий…
— Я много раз представлял, как это будет, мастурбируя, как подросток в переходном возрасте. Но этого стоило подождать. Я ведь говорил тебе, что я счастливчик, — улыбнулся Кейн, смерив меня взглядом. — Я точно уверен, что буду единственным, чей запах смешается с твоим запахом; я буду твоим единственным мужчиной — единственным, кто будет покрывать тебя всю жизнь… каждую ночь и каждый день — в любое время, которое нам захочется отдохнуть. И только для меня ты будешь раскрываться, пуская внутрь.
Очарованная и возбужденная его словами, я не отводила глаз от лица Кейна, в то же время чувствуя, как его член ищет вход внутрь моего тела… ещё минута и…
Его рука, соскользнув с моего живота, опустилась чуть ниже — как раз туда, где ещё сегодня утром виднелся тонкий шрам.
Я непроизвольно вздрогнула, отгоняя от себя тревожные мысли.
Что, если цветок — это совсем не то, что я думаю? Я ведь совершенно ничего не знаю о культуре его вида… Что, если это помешательство — только моё помешательство, и ничье больше?
Одно из кресел, стоявших недалеко от кровати. врезалось в потолок и упало, полностью сломанное, в противоположном углу комнаты.
— У рашианцев, после состоявшейся свадьбы невеста — уже жена — полностью принадлежит Дому мужа. — Резко рыкнул Кейн, ухмыляясь бескровными губами, — ты полностью принадлежишь мне, дорогая.
— Уверен? — только и спросила я.
Кейн кивнул, нагим воином возвышаясь надо мной.
— О да, милая… знаешь, я мог бы взять тебя сейчас силой, мог бы даже уговорить — так, чтобы ты уже через минуту скакала на мне, забыв все страшилки ревнивой истерички. Но я, пожалуй, поступлю по- другому.
Он соскочил с кровати, и как ни в чём ни бывало, направился в ванную комнату.
— Я приму тебя, когда ты сама меня об этом попросишь. — Свернув расплавленным серебром рассерженного взгляда, воин — захватчик повторил. — Хорошо попросишь, милая.
— Никогда, — насупилась я, не понимая ещё толком, что происходит.
Кейн хохотнул.
— Посмотрим.
Ая… прижимая к груди простынь, я вдруг крикнула ему то, о чем почему- то никак не удосуживалась спросить с самого утра:
— Что означает этот шрам, что ты сделал прошлой ночью? Зачем надо было смешивать мою и твою кровь?
Ия замерла, ожидая ответа.
Кейн, остановившись в дверях ванной, иронично посмотрел на меня.
— Ну, наконец — то, — хмыкнул мужчина. — Это, милая, и была наша свадьба.
— Что? — выдохнула я, не понимая… не принимая его слов. — Свадьба?
Кейн кивнул.
— Я уже говорил тебе, что наше семя ядовито для женщин и может пройти много лет, прежде чем женщина сможет забеременеть. Пока тело мужчины не настроено на тело самки она может быть только невестой, находящейся на пороге нового дома, но как только она становится фертильной для нас… Мы клеймим её своей кровью, давая всем понять, что род пополнился ещё на одного члена.
Окаменев, я смотрела на Кейна.
— И всё?
— А тебе ещё что-то надо? — любезно поинтересовался Кейн и, не дождавшись от меня ответа, вошёл в ванную, громко хлопнув за собой дверью.
От громкого звука и без того сломанное кресло сломалось окончательно.
Вместе с моей уверенностью в себе.
Глава 2
Кажется, всё это было только вчера… ан нет, уже пролетело почти две недели. Две ничем не занятые, пустые недели на чуждой космической станции.
Первое время я, если честно, в основном ела и спала — съедала всё. что приносила мне служанка на подносе, и тут же по — новой заваливалась спать, не обращая никакого внимания на внутренний распорядок станции. Когда, однажды, проснувшись и не выдержав, я спросила у Кейна, что со мной происходит, мой уже супруг пожал плечами, сообщив, что «ничего особенного».
— У тебя было сильное истощение, Алёнка. Как физическое, так и нервное. Врачи хотели полечить тебя нашими препаратами. но ты и так неплохо восстанавливаешься… А я не хочу подвергать тебя лишнему стрессу. — Погладив меня по голове, Кейн улыбнулся.
— Всё хорошо, Алёна. Всё будет хорошо.
И я почему — то ему поверила. То ли словам, произнёсенным (как я это осознала спустя лишь минут десять, не меньше) на русском языке, то ли его искренней улыбке, но — поверила.
И сразу стало как — то легче дышать. Проще просыпаться.
Теперь я чаще всего просыпалась даже раньше Кейна — несмотря на отсутствие близости {как он и обещал), мы продолжали спать на одной кровати — Кейн ни на одну минуту не выпускал меня из своих объятий. И если мучительные ночи с обольщением принадлежали ему, то утренние минутки были только мои — мои, и ничьи больше.
Посыпаясь каждое утро в объятиях Кейна, я, не спеша, украдкой, изучала его расслабленное во сне лицо: длинные ресницы, которые закрывали опасные сверкающие глаза, обычно жесткую линию рта, смягченную сейчас отсутствием забот и обязанностей.
Спящим, Кейн казался куда моложе и куда менее опаснее…
Если бы всё было так просто, — подумала однажды я, с удивлением признавая, что будь Кейн тем, кем пытался казаться в Денвере, мы вряд ли бы когда — либо встретились, а если бы даже и встретились, то я так и осталась бы для молодого мажора уборщицей — иммигранткой, а не девушкой, на которую стоило тратить время.