Жена Наследника
Шрифт:
Почудилось…
И лишь на третий или четвертый раз я поняла, что меня на самом деле приветствуют воины Кейна. На родном, русском языке — рашианцы.
— Это Харрверддран — Высокий род, вошедший в высший совет благодаря вашему появлению, — пожала плечами Джессика, как — будто бы и не удивившись поступку своих соотечественников. Мы как раз «гуляли» по станции — моя единственная фрейлина, статс дама и кто — она — там ещё показывала мне станционные модули и отсеки, подробно объясняя и разъясняя их назначение.
— Насколько я знаю, Дом Харрверддран даже добавил голубую каплю на свой щит — как эмблему Терры.
— Джессика, — попросила я,
— Конечно, майледи, — кивнула блондинка, немного поджав губы. Так я понимала, что сделала где-то ошибку. Выходит…
Я остановилась.
— Терра — это ведь Земля?
— Император предпочёл использовать иное имя для вашей планеты. — Джессика немного замялась, не зная, как мне сообщить. — Слово «Земля» на рашианском звучит не слишком благозвучно, поэтому было решено найти другое название для родной планеты жены наследника.
Я кивнула, принимая этот довод.
— А что касается рода Хар… харверд…
— Харрверддран, — без запинки произнесла Джессика. — Высокий род. долгое время лелеявший мечту войти в Совет Императора.
— Это так сложно сделать?
— Практически невозможно, — кивнула Джессика. — Когда — то, много тысячелетий назад, первый император выбрал советников из своих самых сильных и самых преданных воинов. Их было четырнадцать- четырнадцать лучших воинов, ставших первыми Советниками.
— Получается, нынешние советники — потомки тех, первых? — уточнила я. Джессика пожала плечами, не спеша соглашаться с моим утверждением.
— Всё не очень просто, майледи… Старая кровь — самая густая и самая сильная. Но и она, без подпитки, вырождается. Вы ведь уже знаете особенности размножения нашей расы, — напомнила блондинка. — Мужчина может получить наследников лишь от определенной самки. Почему так получается — никто не знает, да только даже браки по уговору хотя и приносят детей, но часто эти дети пусты и не наследуют силы своих родителей.
— Кто — то из родов Совета ослаб?
— Именно, — кивнула Джессика. — В то же время, род Харрверддран давно набрал силу, превзойдя по мощи некоторые рода Совета.
— В таком случае… — я взглянула на Джессику. — Если у вас всё решается силой, то тогда должен был быть какой — то поединок, разве нет?
— Поединок Дома из Рода Советников с Домом Высокого рода Харрверддран? — усмехнулась Джессика. — Нееет, мы не тратим свою энергию на гражданские войны, предпочитая воевать с чужаками.
— В таком случае, почему бы просто было не увеличить совет на одного представителя?
Число советников всегда оставалось неизменным: четырнадцать. Нечетное число в Совете могло бы посеять смуту во время голосования, впрочем как и принятие нового рода в Совет… Кто знает, сколько бы ещё Высоких родов решило бы обратиться к императору с подобной просьбой. Учитесь, майледи, понимать, что любые правила, возникшие когда — то давно и просуществовавшие много веков. правильны в своей основе.
Джессика выдохнула.
— Император не мог лишить старую кровь кресла советника… До той самой поры. пока ослабевший род не оказался замешан в предательстве императорской семьи.
Я вздрогнула, поняв, о чем говорит Джессика.
— Эти… Харведаны
— Харрверддран, — кивнула Джессика, поправляя меня.
— Они вошли в Совет на место рода Агарет?
— Она не смогла бы провернуть всё в одиночку, — тихо сообщила Джессика. — Так что они были виновны.
Я замерла, не зная, как на это реагировать. Кейн ведь обещал Агате, что уничтожит её семью…
Потрясённо взглянула на Джессику.
— Это наши правила, — покачала головой блондинка. требуя от меня спрятать свои эмоции. — Она знала, на что идёт. Все знали.
— Но ведь…
— Порядок — превыше всего, — возразила Джессика.
Я хотела было возразить, хотела было вслух удивиться жестокости отданного приказа, но… осеклась, припомнив рассказ Джессики.
Все не так просто: рашианцы живут по своим законам — отличным от законов людей.
Замерев на месте, я попыталась как — то принять эту истину.
Кейн сказал, что мы на самом деле очень похожи — больше, чем я думаю… А ведь и правда, похожи: люди, вот, тоже в средние века сжигали женщин, искренне полагая, что убивают ведьм, а древние ацтеки — те и вовсе не видели в кровавых жертвах ничего особенного… Да и в современном мире насилия было более чем предостаточно.
Набрав побольше воздуха в грудную клетку. я медленно выдохнула, пытаясь примириться с действительностью. Го крайней мере, на какое — то время.
Джессика, без труда поняв о чем я думаю, довольно улыбнулась.
— Я рада, что выделаете успехи. Ваше Высочество, — поклонилась она мне. — Пойдемте, у нас с вами по плану ещё урок ботаники.
Ну да, разумеется, я же должна знать растения, которые ядовиты; которые я могу съесть без вреда для организма — и те, которые могут запросто съесть меня.
Последние, кстати, были в моде у аристократии — в качестве домашних питомцев.
Прелестно, нечего сказать.
Вздохнув. я поплелась за Джессикой, жалея. что отворила сегодня для неё дверь.
Впрочем… Это я ещё на корабле с переселенцами усвоила: человек — такая скотина, которая привыкает ко всему. За полгода своих скитаний я привыкла засыпать на голодный желудок, привыкла каждый вечер прощаться с небом и своей жизнью — на случай, если на меня, спящую, нападёт дикий зверь или я просто замёрзну до смерти… Я привыкла недоедать, привыкла с опаской воровать продукты и предметы гигиены в разграбленных магазинах ‚ привыкла к жестокости окружающего мира и тому, что это невозможно остановить… Так что Джессика, при всём желании, не могла меня сломать. Я гнулась — каждый день гнулась под всё новыми обязанностями, что она взваливала на меня (казалось, что урокам Джессики нет ни края, ни конца), но, в конце — концов, я вспоминала свой бесконечный переход по Юкону или то, как пачкала одежду фекалиями, чтобы не быть изнасилованной — этого обычно хватало, чтобы выпрямить спину и прищурить взгляд.
Папа бы сказал: русские не сдаются! А я лишь закусывала губу и повторяла свою попытку.
Теперь я сама распределяла своё время, выбирая те предметы. которые мне давались труднее всего. Самостоятельно выбирала наряды для «выхода в свет», инспектировала служебные отсеки станции и мимолётными жестами руководила своей охраной.
Делая ошибки в сложном рашианском этикете, я почти каждый вечер, вместе с Кейном, присоединялась к местному обществу в одном из отведенных для этого зале — на станции подобных залов было больше двадцати, а потому каждый вечер мы присутствовали в новом для меня месте. Кейн с любопытством следил за моими действиями, не мешая и в то же время — не особенно помогая мне: так я поняла, что вечера, которые проходят на станции «тренировочные» и, должно быть, устраиваются специально для меня.