Жена Нави, или Прижмемся, перезимуем!
Шрифт:
— Сколько до леса… Ой, до деревни? — спросила я тихо у Буранушки.
— Еще две версты, — проворчал он тихо. — Дымок уже виден!
— Их любови еще версты две осталось, — усмехнулась я, придерживая и ларец, и Настеньку. — Ну, может, две с половиной!
Деревня показалась внезапно. Если честно, то я ожидала увидеть большее. Три десятка занесенных снегом домишек, из которых в небо тянулись дымки.
— Не ходи в деревню! Нельзя тебе! — послышалось ворчание Бурана.
— Прощаться будем, Настенька! Удачи тебе! — вздохнула я, вручая
— Ой, спасибо тебе, Бухабрюшка, — поклонилась в пояс Настенька. — Благодарствую тебя за все!
— Все, все, все! Иди, иди! — намекала я.
— Век буду помнить доброту твою! — нараспев затянула Настенька. — Век не забуду! И то, как приданое мне дала… И то, как …
— Да иди уже! — рявкнула я, видя, что мне шестой раз в пояс кланяются.
— …и детям своим расскажу, и внукам, — кланялась Настенька. — И век благодарить буду за щедрость твою!
— Дома мед есть? Если есть, тащи сюда! — потребовала я. Здесь оставишь! Вот и вся благодарность! — заметила я, глядя на мой снегоход «Буран».
— И кишочков, — провыла метелью волчица.
Я хитро улыбнулась, слыша ворчание Бурана: «Нет, чтобы просто выкатить, так она с ней, как панькалась!» Ничего-ничего, сейчас, если все нормально будет, Карачун лишится двух верных слуг.
— Как домой доберусь, принесу медочку и кишочков! — снова раскланялась Настенька.
— Буранушка, рявкни на нее, чтобы быстрее домой бежала! — попросила я медведя, спрятавшегося в кустах.
— Домой иди, дуреха! — рявкнул Буран, вылетая из кустов и прерывая поток вежливости. Глаза Настеньки сделались круглыми-круглыми. Она дико завизжала.
— Ааааа! Медведь!!! — завопила Настенька и стремглав в деревню бросилась. — Помогите! Спасите!
— Вот так я их и отогреваю, — произнес Буран. — Да, Метелица? Как думаешь, принесет девка меду?
— Не знаю, — заметила волчица, садясь рядом. — Люди, они не очень благодарные.
— Раньше нас Карачун кормил! Или сами, что найдем, когда он улетал куда-нибудь с морозами! — проворчал Буранушка. — Давайте решим как. Ежели девка обещание исполнит, то и дальше будем выводить из лесу… А ежели нет, то по старинке как-нибудь.
Дымки тянулись в небо. Оно затянулось мглой, похожей на туман. В этом белом молочном мареве, казалось, что над заснеженной деревней стоит настоящий туман.
— Вот и справились, — выдохнула я, глядя на дымки и избушки. — А почему мне к людям нельзя?
— От домашнего очага растаешь ты, — проворчал Буранушка, пока я обнимала его: «Ты молодец!»
— Молодец не молодец, а ме-е-еду бы! — попросил Буранушка. — Но что-то не несет!
Да, и правда! Плохо получается! Я тут, значит, ей отсыпала госбюджет голодающей страны, а она мед зажала!
— Пойдем, — проворчал Буранушка. — Вот и верь после этого людям!
— Твоя правда! — согласилась волчица. Они уже повернулись в сторону леса, как вдруг я увидела силуэт, что пробирается к нам.
— Неужто? —
— Прячьтесь, — прошептала я, показывая на белые кусты. — Иначе спугнете ужин!
Мы затаились за кустами, пока Настенька ставила горшок и раскрывала, какую-то тряпку. Она осмотрелась, а я увидела у нее в ушах тяжелые серьги. Нет, мне было вовсе не жалко! Пусть хоть ей счастье будет! Мне от Карачуна подарки не нужны! Хватит с меня и того, что я находила их под елочкой, замерших насмерть!
— Ме-е-ед! — простонал Буранушка, бросаясь к горшку. — Липовый… Липовый…
— Да нет, оригинальный, — усмехнулась я, глядя на то, волчица разрывает тряпку. Я смотрела на деревню, на лес, слыша чириканье птиц.
— Была твоя шуба, стала моя, — усмехнулась я, сбивая рукой снег с ветки. — Были твои слуги, стали волонтеры! Ничего-ничего! Я тут развернусь!
— Ох, и вкусный же мед! Жаль, что ма-а-ало, — проворчал Буран, лапой проверяя горшок.
— И потрошка отменные, — послышался голос волчицы.
— Мне нравится людей спасать! — согласился Буран, отряхивая шкуру от снега. — Хорошее это дело! Вкусное!
— Так, иди сюда, — приманивала я воробьев, которые скакали по заиндевелым веткам. — Мне помощь нужна! Хотите кушать?
В этот момент на меня налетела целая стая.
— Хотим! Хотим! Хотим! — верещали они, пока я отмахивалась от них, как от таежного гнуса. — Хотим! Тим-тим!
— Тогда слушайте. Если в лесу человек попадется, сразу в ледяной дворец летите! Понятно! И другим передайте! Говорите четко кто, сколько, где находится! Понятно? — спросила я, когда они успокоились.
— Человек-дровосек-посусек! — налетели они на меня с чириканьем, пока я прятала лицо. — Чемочек!
— Согласны! — чирикнул басом один воробей. Я всегда была уверена, что в стае есть кто-то вменяемый. Но вычислить его пока не могла.
— Так, с воробьями мы договорились! — обрадовалась я, прикидывая, с кем бы еще договориться. Помощь с воздуха мне не помешает!
— Ку-ку! — послышалось грустное неподалеку. Стоило мне подойти, «ку-ку» замолкло.
— Ой, да что ты врешь! — возмутилась я, нервно сглатывая при мысли о том, сколько мне осталось. — Мне еще тут минимум три месяца осталось жить! И это по самым оптимистичным прогнозам синоптиков! Слышишь меня?
— Ку-ку! — ответила мне кукушка. — Ку-куда уж не слышать!
— Есть хочешь? Значит, если видишь человека в лесу, сообщать в штаб. В ледяной дворец. И остальным скажи! — потребовала я, пытаясь найти ее в ветвях.
— Ку-кунечно! — кукушка слетела с ветки. Я даже толком ее не разглядела. Серенькое что-то.
Где-то в лесу раздавался стук дятла.
— Дорогой, если видишь человека — стучи во дворец, — усмехнулась я, посматривая по сторонам. Может, еще кто хочет добровольно-принудительно вступить в ряды нашей организации? Ничего, найдем.