Жена офицера
Шрифт:
— Будешь кушать в наручниках.
Она ушла. Неожиданно Соколов почувствовал голод. Двумя руками потянулся к куску мяса, но переборов себя, решил к еде не притрагиваться. Незаметно для себя он уснул. Проснулся от разговоров. Открыв глаза, увидел ту же женщину и мужчину. В руках последний держал небольшой чемоданчик. Поставил его на стол и стал выкладывать содержимое. Увидев инструменты, Соколов без слов понял, что тот будет его кастрировать. Мужчина подошел, опустился рядом. Глаза их встретились, но не успел тот поднести к лицу Димы масочный наркоз, как от сильного удара по голове отлетел в сторону. Чеченец вскочил и что-то крикнул женщине. Она вышла и немного погодя вернулась с двумя молодыми
Приходил он в себя с трудом. В голове стоял сплошной шум. Несколько раз проваливался в темноту. Нестерпимо болела нога. В сарае было темно, попытался приподняться, но ему это не удалось. Он боялся руками притронуться к паху. Переборов страх, сделал это. Все было на месте. Попытался понять, что это значит, но не мог. Правая нога по-прежнему нестерпимо болела. Он пошевелил ногами и к своему удивлению обнаружил, что снята цепь. Потянул на себя правую ногу, но перед глазами запрыгали разноцветные круги и он полетел в черную бездну. Без сознания он пролежал долго. Несколько раз в сарай заглядывала женщина. Русский по-прежнему был без сознания. Это ее стало беспокоить. В ее планы не входило, чтобы он умер. И когда тот открыл глаза, на ее лице появилась улыбка. Соколов с трудом приходил в себя. Женщина вышла и скоро вернулась с едой. Она опустилась рядом, приподняв его голову, сунула кусок лепешки в рот. Соколов с трудом прожевал ее. Раны во рту давали о себе знать. Та, накормив его, вышла. Глядя на потолок, Соколов пытался понять, что это все значит? Почему не отрезали половой орган, как обещал Басаев? Боль в ноге давала о себе знать. Приподняв голову, он посмотрел на ноги. Они были закрыты одеялом. Он стащил его. Некоторое время, не веря своим глазам, смотрел на обрубленную ногу. Постепенно вышел из шокового состояния. «Отрезали, чтобы я не убежал», — промелькнула мысль и, скрежеща зубами, он глухо застонал.
Женщина приходила к нему каждый день и кормила его. Постепенно боль в ноге стала отходить. Несколько раз приходил чеченец, который отрезал ему ногу. Стараясь не смотреть на русского, делал перевязку. Постепенно раны на ноге зарубцевались, и чеченец снял повязку. Спустя двое суток он пришел в сопровождении двух молодых парней. Вновь в его руках был тот самый чемоданчик. Вновь молодые парни придавили Соколова к земле…
Как и первый раз, после наркоза, с трудом приходя в себя, Дима почувствовал боль уже в левой ноге.
К вечеру в сарай вошла женщина. Соколов с ненавистью смотрел на нее. Она, не обращая на него внимание, села рядом и попыталась сунуть ему в рот мясо. Он выплюнул.
— Если не будешь кушать, буду кормить через трубку.
Соколов плюнул ей в лицо. Та молча вытерла его платком, вышла. Немного погодя вернулась с теми же молодыми парнями. Соколов увидел у нее в руках шланг и пластмассовую бутылку, наполненную жидкостью. Чеченцы прижали его голову, в рот сунули деревяшку и вставили шланг. Вылив содержимое бутылки в рот, она вытерла его губы и будничным голосом произнесла:
— Запомни: умереть я тебе не дам.
— Чего ты добиваешься?
— Потом узнаешь.
Рубцы на ноге заживали медленно. Прошло больше месяца. И когда в сарай зашел все тот же «хирург» и стал доставать свои инструменты, Соколов понял, что его опять будут резать и с безразличием посмотрел на него. А когда после наркоза пришел в себя, то первым делом посмотрел на свои руки. Они были целы. Некоторое время он неподвижно смотрел в потолок. Потом до него дошла боль, исходящая из паха. Дверь открылась, вошла его мучительница. Увидев неподвижные глаза
— Сегодня я тебя отвезу к твоим. Ты мне больше не нужен. Однажды ты спросил у меня, чего я хочу. Сейчас ты поймешь, чего я хотела.
Она вышла и тут же вернулась, неся на руках девочку лет пяти-шести, завернутую в простыню. Девочка, обвив ручонками шею матери, воспаленными глазами испуганно смотрела на незнакомого дядю. Женщина откинула с нее простыню и он увидел концы обрубленных ножек.
— Теперь ты понял, почему я с тобой так сделала?
Соколов молчал, он был шоке.
— Я хочу, чтобы и твоя мать так же плакала кровавыми слезами, как и я. Хочу, чтобы каждый день, глядя на тебя, она страдала и мучилась! Будьте вы прокляты!
Громко рыдая, пошатываясь, она вышла. Соколов смотрел им вслед. Перед взором стояли концы обрубленных ножек девочки. Ненависть, которую он питал к этой безжалостной женщине, неожиданно исчезла. Он понял, что она хотела и на минуту представив встречу с матерью, глухо издав стон, прохрипел:
— Нет! Только не это!
На лбу выступил холодный пот. Какое-то время он неподвижно смотрел в потолок, мозг лихорадочно искал выход. И нашел. Отстегнув брючный ремень, сделал петлю, примерил на шею, потом стащил брюки и связал с ремнем. Посмотрел на потолок в поисках места, где можно было бы прикрепить самодельную веревку. Найдя бревно, перекинутое поперек сарая, пополз к стене и, хватаясь за каменные выступы, попробовал приподнять тело, но не смог. Наручники да и ослабевшие руки не позволили ему подтянуть тело вверх. После нескольких попыток, обессиленно опустившись на землю, лихорадочно думал, что делать. Спешил, боялся, что не успеет. Его взгляд остановился на доске, которая лежала в углу сарая. Он подполз к ней, приставил к стене, на шею накинул петлю, животом лег на доску, осторожно, чтобы не перевернуться, цепляясь руками и помогая подбородком, медленно стал проталкивать тело вверх. Добравшись до бревна, он перекинул веревку и стал ее привязывать. Крепко привязав, сбросил с доски тело вниз…
Женщина, стоя у веранды, поглядывала на дорогу, откуда должна была появиться машина, чтобы отвезти русского в Грозный. Со стороны сарая услышала грохот. Стремительно вбежала в сарай. Русский, лежа на полу, хрипел. Подскочив к нему, увидев затянутый ремень на шее, она поняла, что он хотел с собой сделать. Освободив ремень, стала делать ему искусственное дыхание и, когда он открыл глаза, наклонившись к нему, она произнесла:
— Умереть я тебе не дам! Хоть на одну минуту, но твоя мать должна видеть тебя!
Она не отходила от него. Через час в сарай вошли два бородатых чеченца. Они завязали ему глаза и, подняв за руки, вынесли из сарая, посадили в машину. Под утро его привезли в Грозный.
К позициям русских приближался русоволосый мальчик. Он подошел к офицеру.
— Дяденька, там за углом дома ваш офицер сидит.
Майор подозрительно посмотрел на мальчугана.
— А что с ним?
— Он без ног.
— Не обманываешь?
— Нет.
— А кто тебя послал?
— Тетенька.
— Какая тетенька?
— Не знаю. Она мне дала буханку хлеба, чтобы я пошел к вам и сказал про офицера.
Из-за пазухи у мальчика действительно что-то выпирало.
— Что у тебя за пазухой?
— Хлеб.
— Покажи.
Мальчик вытащил хлеб. Майор повернулся к прапорщику.
— Возьми пару солдат и носилки. Пойдем проверим, может и правду говорит.
За углом разрушенного жилого дома майор увидел военного. Тот лежал на боку. Он был без ног. Майор опустился на корточки и посмотрел в изможденное лицо. Его поразил отсутствующий взгляд. На погонах были звезды капитана.