Жена палача
Шрифт:
– В вашем доме? – я не могла взять этого в толк, но Рейнар кивнул, подтверждая правоту фьера Ламартеша.
– Видите ли, - Ламартеш приосанился и снова заговорил, как по написанному, - я почти сразу догадался, что убийца женщин – кто-то из благородных, служащих суда или дознания. Убийце было известно всё о следствии, и когда схватили второго подозреваемого, и его вина не подтвердилась – затаился. Он долго не давал о себе знать, но вдруг проявил себя. И проявил возле вашей семьи. Значит, это кто-то из вашего окружения. Поэтому я решил немного поторопить его, расшевелить,
– Спустили? – спросила я. – Как это – спустили?
– Как охотничью собаку на зайца, - самодовольно заявил Ламартеш. – Я ведь знал, что стоит только вашему мужу оказаться на свободе, он не вытерпит и побежит к вам. Так и случилось. Даже «фас» говорить не понадобилось. Ну а остальное было совсем просто – я устроил показательный обыск, все прекрасно поняли, что глупые влюбленные поспешили соединить сердца на свой страх и риск, и также я позаботился, чтобы об этом узнал фьер Капрет. Возле каждых городских ворот дежурили мои люди, они должны были проверять пропуски, и фьер Капрет, похитив вас, точно не проехал бы мимо незамеченным. А я был уверен, что узнав о вашей с мужем бурной ночи, он выберет вас следующей жертвой.
– Он не хотел меня убивать, - произнесла я, запинаясь, потому что всё, что я слышала, было ещё ужаснее, чем убийства. – Он хотел узнать, где Рейнар…
– Враньё, - уверенно возразил Ламартеш. – Он сразу хотел убить вас, даже не сомневайтесь. Чего ради тогда он прихватил с собой чулок?
– Только он не стал вывозить меня из города, - заметила я.
– Да, тут он нас чуть не провёл. Я был уверен, что он повезет вас в беседку возле мельницы. Пришлось и на этот раз дать команду вашему мужу. Как видите, он прекрасно справился.
– Ещё один дар? – спросила я у Рейнара.
– Просто увидел твои письма, - ответил он, ласково убирая с моего лица выпавшую из причёски прядку. – Там были следы от слёз и кресты.
– Кресты?
– Ты рисовала кресты. Много… И я подумал про кладбище.
– Он шёл по вашему следу, как хороший охотничий пёс, - вмешался Ламартеш.
– И я впервые видел нашего палача таким испуганным.
– Не называйте его так, - попросила я, едва сдерживая гнев. – Для меня он – самый лучший на свете. Для меня он – целитель, а не убийца.
– Признаюсь, этот целитель чуть меня не убил, когда узнал обо всём, - дознаватель потёр челюсть, - но я незлопамятный, не буду подавать жалобу.
– Очень любезно с вашей стороны! – я всё-таки вспылила. – Вы играли нами! Мною и Рейнаром! Играли нашими жизнями! Теперь я понимаю, почему вы назвали меня глупышкой! Мы и правда глупцы, раз сыграли вам на руку!
– Зато убийца пойман, и спасены многие другие жизни, - парировал он.
– И вы сумели покрасоваться перед королевой! Устроили перед ней настоящее театральное представление! Теперь она уверена, что вы – само благородство и справедливое возмездие во плоти!
Но он ничуть не смутился.
– Что поделать, госпожа ди Сартен? – произнёс он, улыбаясь уголками губ, а светлые глаза сделались колючими, как острые льдинки. – У меня нет капиталов, нет родственных связей, и я вынужден прокладывать себе путь лишь своим умом. По-моему, у меня это неплохо получается.
– Кем вы вообразили себя? Вершителем судеб? – не удержалась я от упрека, но Рейнар взял меня за руку, успокаивая.
– Поверь, я не меньше тебя зол на него, - сказал он. – Но с таким человеком лучше не ссориться. Особенно если всё закончилось благополучно.
– Очень разумные слова, мастер ди Сартен, - согласился дознаватель.
– Лучше не ссориться, - продолжал Рейнар, - но и не иметь с ним дела.
Фьер Ламартеш недовольно крякнул, но больше не стал говорить на эту тему, а протянул мне… толстую тетрадь в потрепанной обложке.
– Прочитайте этот дневник, - сказал он. – Прежде чем я заберу его и уничтожу навсегда.
– Зачем мне читать это? – спросила я, но уже взяла тетрадь и прижала её к груди.
– Чтобы вы не сомневались больше в своем муже, - ответил Ламартеш. – Идёмте, господин ди Сартен. Пусть ваша жена прочитает эти страницы в одиночестве.
Не знаю, сколько времени прошло, пока я читала дневник сестры. Я читала и плакала, потому что ничего уже нельзя было вернуть, и невозможно было ничего исправить.
Между Лилианой и Рейнаром и в самом деле не было любовной связи – только несколько поцелуев. Невинное кокетство, какими их считала Лил. Судя по записям, она не вспоминала о Рейнаре все эти годы, и только лишь после моего решения выйти замуж за сартенского палача, начала писать о зависти, о сожалении. Она желала разрушить наш брак, и каждая строчка дневника так и брызгала ядом и ненавистью ко мне и к Рейнару…
Была здесь запись о фьере Амелии Алонсо - та имела неосторожность довериться моей сестре, рассказав о неудачной попытке соблазнения палача. Вспомнив об этом Лилиана сумела убедить "глупую наседку с выводком цыплят" - именно так сестра называла фьеру Алонсо в дневнике - что во всём виновата я. И я такой нежный цветочек, что имеет смысл сходить и поговорить со мной откровенно.
"Кто же знал, - писала сестра днём позже, разбрызгивая по страницам чернила, - что моя неженка-сестрёнка будет отстаивать своего палача, как тигрица. Я удивлена. Виоль хватил припадок ума и храбрости?".
С особенным злорадством она описывала, как подбросила чулок в мой дом, пока я бегала за водой для неё.
Бедная Лилиана считала, что я никогда не узнаю, кому принадлежит чулок,и буду вечно мучиться в сомнениях. Так она мстила сразу мне, Рейнару и собственному мужу, считая, что чулки были подарком для любовницы Гуго Капрета.
Возможно, этим она и подписала себе смертный приговор... Когда фьер Капрет обнаружил пропажу, Лил превратилась из жены в опасного свидетеля.
Последняя запись была сделана в день памятного разговора в беседке. Всего несколько строчек, но, прочитав их, я долго сидела неподвижно, глядя в стену и ничего не видя.