Жена по завещанию
Шрифт:
— Это я и дома прекрасно покажу.
Беспокойство за Олю заставляло сердце биться чаще. Кто знает, что произошло у Эйры? Или еще раньше, у репетитора? Как она вообще провела день? Ела ли?
— Нет, здесь. — Оля обвела взглядом комнату. — Будь моим пажом, Ру. Пожалуйста.
Он кивнул и посадил ее на кровать.
— Мне надо спрашивать разрешения на каждое действие, госпожа?
— Нет. Если что-то покажется мне неприемлемым, я остановлю тебя.
Может, пора паниковать? Руслан почувствовал, как
— Оля, расскажи, что тебя тревожит? — не выдержал он, присаживаясь рядом. — Поделись, не держи в себе.
— Я устала, — повторила она с досадой. — Ладно, если не хочешь, так и скажи. Похоже, нет смысла здесь оставаться.
Руслан удержал ее на месте, обняв за плечи.
— Это ты не хочешь… говорить правду.
Оля вздрогнула, убеждая его в правоте.
— Настаивать не буду. — Он поцеловал ее в макушку, крепче прижимая к себе. — Просто знай, что я всегда готов тебя выслушать.
— Три дня. — Оля взяла его за руку. — Через три дня, хорошо?
— Три дня? Почему именно три?
— Меньше — мало. Больше — я не выдержу.
— И что произойдет через три дня?
— Поговорим.
— Хорошо. — Руслан не видел в этом ничего хорошего, но сомнительное обещание лучше, чем упорное молчание. — Три дня. Я запомнил. Подними руки.
— Что? — удивилась Оля.
— Поднимите руки, госпожа Чара, — улыбнулся он. — Я хочу вас раздеть.
Отвлечь, успокоить, доставить удовольствие — это он мог сделать. И хотел. Это успокаивало и его самого. Отчего-то Руслан чувствовал вину: не то чтобы он чем-то расстроил или подвел свою госпожу, но руку к ее «усталости» точно приложил.
Кожа у его ведьмочки нежная, это он давно заметил. Веревка всего лишь давила, а синяки остались. Кое-где и ссадины… Дергала Каро за узлы, что ли? Садистка! Перецеловав каждую отметину, Руслан обработал их, аккуратно втирая гель. А потом, перевернув Олю на живот, начал делать массаж — не эротический, а расслабляющий, с маслом иланг-иланг.
— Не больно? — спрашивал он время от времени.
Казалось, что Оля уснула или отключилась.
— Нет, — неизменно отвечала она. — Продолжай.
Он размял плечи и спину, перешел на стопы, уверенно, но мягко надавливая на нужные точки, очертил изящные лодыжки, перебирая пальцами, поднялся к бедрам. Оля дала карт-бланш, но все же Руслан выдохнул, едва касаясь кружевного белья:
— Можно?
— Да…
Он стянул с нее трусики, дурея от покорной податливости. Все же хорошо, что они остались в клубе. Здесь это действо — подарок госпожи, оттого и предвкушение острее, и вид прекраснее, и запахи слаще.
Язык скользит по бархатной коже, чуть солоноватой на вкус. Губы обхватывают нежный бутон. Оля чувственно вздыхает, прогибаясь в пояснице.
— Да-а-а…
«Да,
Когда Оля, потеряв контроль, закричала, задыхаясь, Руслан почувствовал эйфорию. Разве не счастье, когда госпожа счастлива? Расфокусированный взгляд из-под полуопущенных ресниц и улыбка на губах — лучшая награда.
— А ты? — спросила Оля, едва пришла в себя.
Он отрицательно качнул головой.
— Почему? — нахмурилась она.
— Не заслужил, — поспешно ответил Руслан, вспомнив, как болезненно Оля воспринимает отказ. — Я еще не покормил госпожу, не вымыл, не уложил в мягкую постель.
— Есть после шести вредно, — пробурчала Оля. — Мыться здесь я не хочу.
— Вредно тому, кто ест с утра до ночи. Ты что-нибудь ела после завтрака?
— Ну…
Он насмешливо на нее посмотрел.
— Нет, — призналась она. — Рус, я очень легко толстею. Не надо меня соблазнять.
— Надо, — серьезно произнес он. — Ты слишком худая. Если будешь толще здесь… — Он положил руки на ее ягодицы. — Здесь… — Руки скользнули на бедра. — И здесь… — Он накрыл ладонями груди.
— То что?!
Оля сердито треснула его по плечу.
— Будешь еще красивее, — коварно улыбнулся Руслан.
Она задумалась, а потом лениво потянулась, демонстрируя точеную фигуру.
— Рус, у тебя есть любимое место в Москве? Где можно вкусно поесть и приятно провести время?
— Есть… — Он смутился. — Но тебе там навряд ли понравится.
— Стриптиз, что ли? — хихикнула Оля.
— Нет, конечно! Это бар… Там вкусное пиво и настоящие немецкие колбаски, жареные. И картошка… тоже жареная.
— Звучит вкусно. Так женщин туда не пускают?
— Пускают. Но ведь это все вредное и жирное…
— Поехали! — Оля села, обхватив колени. — Одевать будешь или мне самой?
Он встревоженно всмотрелся в ее лицо и облегченно перевел дыхание. Шутит. И в глазах смешинки, и улыбка искренняя.
— Олечка, если я начну тебя одевать, то мы еще до-о-олго никуда не поедем, — прищурился он.
— Вот так и знала, — нарочито сердито проворчала Оля. — Сказал бы, что не умеешь лифчик застегивать!
— Не умею. — Он покаянно сложил ладони. — Прости меня, о прекрасная госпожа.
— Прощу, — царственно пообещала она. — Если вкусно накормишь, потрешь спинку и колыбельную споешь.
— Слушаюсь и повинуюсь! Ой, Оль…
— Чего опять?
— Да я забыл, смена еще не закончилась. Подождешь минут десять-пятнадцать? Отпрошусь у Эйры, заодно заявление напишу об уходе.
— Заявление? — Оля замерла, натянув свитер.
— Ну… да. Я больше не могу с другими… когда есть ты.
Она опять погрустнела, и Руслан пожалел, что начал этот разговор. Не надо было ничего объяснять.