Жена поневоле
Шрифт:
– Тебе что-то не нравится? Если да, то теперь уже поздно что-либо менять: ты сама себе отрезала отходные пути, поспособствовав слухам, разлетевшимся с неимоверной скоростью. Завтра эту новость непременно стоит ждать в утренней прессе.
– Меня действительно теперь не все устраивает, – я старалась говорить с ним спокойно, хотя внутри все клокотало от злости.
– Тебя кто-то заставлял его подписывать? Может быть, угрожали или запугивали? – он отложил подальше от себя письмо, которое держал в руках, и взял следующее.
– Нет, – коротко ответила я. Ральф был прав, меня никто ни к чему
– Хорошо, давай обсудим основные пункты брачного договора, – надменный тон моего супруга еще больше выводил из себя, но мне следовало все же сдержать порыв эмоций и спокойно с ним все обсудить. Не мог же Ральф быть настолько черствым и бессердечным, каким постоянно теперь мне казался. Ведь я знала его раньше и другим. Постоянно играть на публику весьма нелегкое дело.
– Мы, нижеподписавшиеся… – я принялась зачитывать эту злосчастную бумагу, – так это можно пропустить. Имущество, являющееся личной собственностью одного из супругов, не может быть признано собственностью другого. Это ясно. Драгоценности, подаренные супругами друг другу во время брака, являются собственностью того из супругов, кому они были подарены. Бессмысленный пункт. Свадебные подарки и иные, полученные во время брака… Все твое, и так понятно. Супруга до расторжения брака переходит на полное содержание… – я подняла на Ральфа глаза, заметив, что он пристально за мной наблюдает, словно видит впервые, – после получает денежное вознаграждение в размере 100 золотых после месяца совместного проживания и 400 – после года, то есть по окончании данного договора.
– Твои только 100 золотых и то, если не нарушишь следующие пункты, – внезапно подал голос Ральф.
– Супруга не имеет право посещать личные покои… Можешь даже не сомневаться: я туда ни ногой. Не имеет права проникать в лабораторию… Потеряла к ней всякий интерес, – солгала я. – Супруге запрещается оскорблять, причинять вред репутации, наносить ущерб имуществу, применять физическую или магическую силу в отношении своего супруга или его родственников. Жаль, Ральф, что ты так предусмотрителен. Обязана сопровождать супруга на оговоренные заранее мероприятия, отчитываться о своих отъездах… – я не дочитала свои права и обязанности, так как была перебита своим собеседником.
– Давай остановимся немного на пункте о причинении вреда моей репутации, – проговорил Ральф спокойным голосом, сцепив руки и положив их перед собой. Я посмотрела на него, догадываясь, о чем пойдет речь. – Забудь о том, что произошло. Переверни эту страницу своей жизни. Ты не смогла тогда ничего доказать, так теперь и подавно.
– Многие знали о том, что тот артефакт был моим, – я все же не сдержала свою злобу.
– Знали, однако кто за тебя вступился? – он вопросительно поднял правую бровь. – Магистр Олдридж? – при упоминании о моем кураторе на глаза навернулись слезы. – Даже он промолчал. А твои попытки отослать меня к менталистам или на кристалл правды были смешными. Думала кто-нибудь из преподавателей или сам ректор пойдет против сына того, кто на протяжении шести лет кормил их, отчисляя ежемесячно немалые деньги в фонд академии?
– Нельзя всё и всех купить, Ральф! Однажды тебе аукнутся все твои проделки, – уверенно произнесла я. «Если уже не настал час расплаты», – пронеслась мысль в голове.
– Тебя же купил, – полетел нож в самое сердце.
– Только потому, что сам же и заставил пойти меня на такой отчаянный шаг, заняв мое место в Палате артефакторов. Если бы…
– Если бы да кабы, – перебил он снова. – Я уже раз сказал тебе, что выживает сильнейший. Не стану повторяться. Забудь о том случае. Тем лучше будет для тебя.
– Не могу, Ральф. Столько лет прошло, да все не забывается что-то. Я не единожды пыталась понять твои мотивы. Кому и что ты доказал, войдя в состав Палаты артефакторов? Себе? – он выдержал мой пристальный взгляд. На его лице не смогла прочесть и доли сожаления.
– Я не намерен обсуждать с тобой эту тему, – сухо бросил мой благоверный. – Под причинением вреда моей репутации будут подразумеваться не только твои попытки что-либо доказать, но и встречи с мужчинами, – мои щеки запылали от смущения. – После того как произойдет расторжение брака, делай все, что тебе угодно, а до сей поры любое свидание возбраняется.
– Значит, тебе можно на них ходить, будучи женатым, а мне нет?! – вспылила я.
– Как-то так, дорогая, – и снова его губы тронула ехидная усмешка. Стиснув зубы, дабы не вырвалось какое-нибудь недоброе словечко в отношении моего супруга, я уткнулась в брачный договор.
– Супруг не имеет право оскорблять, наносить ущерб имуществу, применять физическую силу в отношении своей супруги или ее родственников. Переходим к следующему пункту, – тому, который не был мной замечен ранее. – Супруг имеет право беспрепятственно входить в личные покои своей супруги – это я еще понимаю, но дальше не лезет ни в какие ворота! Супруг вправе потребовать от своей жены исполнение супружеских обязательств! Это что еще за новости такие?! Да лучше уже стать служанкой, нежели твоей…
– Настоящий договор может быть расторгнут только в оговоренные сроки или же в случае его нарушения одним из супругов. Но не стоит так волноваться, дорогая. Последняя его часть явно тебя не касается. Не вызывала у меня особого интереса тогда, так теперь и подавно не сможешь, – проговорил Ральф после того, как оценивающе на меня посмотрел.
– Больно надо! – он ударил по моему самолюбию. «На безрыбье и рак рыба!» – пронеслась мысль, от которой мне стало душно.
Наши препирательства моментально закончились, едва открылась дверь в кабинет.
– Прошу прощения, герцог, герцогиня. Прибыла Ее светлость вдовствующая герцогиня Кэтрин Альбертсон, – объявил громовым голосом дворецкий. – Она ожидает вас в малом зале, – в этот момент моя душа ушла в пятки. О тяжелом нраве матери Ральфа мне не раз доводилось слышать.
– Ну что же, дорогая, твой выход на сцену, – со злостью выговорил Ральф, едва старший лакей покинул кабинет. – Раз тебе не сиделось на месте, то теперь придется знакомиться с моей матерью. И хороший вопрос: будет ли она тебе рада?