Жена самурая
Шрифт:
– И прекрасно, – согласно кивнул Акела. – Но начинать все равно нужно с простых фраз и выражений. Если получится, летом возьму вас с собой в Осаку, там и сможете попрактиковаться.
– Аригато [9] , – пробормотала Соня, а Аля ласково потрепала ее по кудрявым волосенкам:
– Ты ешь давай, аригато! – И девочка снова взялась за хаси.
Михаил
– Ты уходишь? – Анжела удивленно приподняла правую бровь и наблюдала за тем, как Михаил неуклюже пытается попасть ногой в брючину, балансируя и стараясь не упасть.
9
Благодарю.
– Да,
– Надолго?
– Надеюсь, что нет.
Анжела недовольно фыркнула, дотянулась до лижущего лапу Пушка, прижала его к себе и заворковала:
– Вот так, мое сокровище, только ты меня никогда не бросаешь, только ты всегда будешь со мной… Сейчас мамочка тебя покормит, помоет, и мы с тобой поедем по магазинам. Да?
Михаил испытал легкое раздражение – и тон Анжелы, и смысл ее слов ему не нравились. Сейчас будет час возиться со своей шавкой, купать в шампуне, сушить феном, потом нацепит на животину какой-нибудь дурацкий комбинезон и шапочку, сунет себе под шубу и поедет в торговый центр тратить деньги. Это Анжела умела как никто. С легкостью могла спустить пару тысяч долларов просто на безделушки, которым потом не могла найти применения. Михаил, с одной стороны, сердился, но, с другой, понимал, что запретить капризной девушке делать это не может. Он отдавал себе отчет в том, что основу их отношений составляют деньги, но изменить ничего не мог и не хотел. Материальных проблем он не испытывал, так что пусть Анжела развлекается так, как хочет.
Ольга
Паршинцева спала после ночного дежурства. В комнате было открыто окно, и Ольга ежилась под тонким одеялом, но вставать и устранять причину дискомфорта не хотела, ленилась.
– Ма-ам! – крикнула она, надеясь, что Наталья Ивановна не ушла в магазин.
Никто не отозвался, и Ольге пришлось выбираться из-под одеяла и, покрываясь от холода мурашками, закрывать окно. «Черт… ну и холодина!» Она юркнула обратно в постель и закуталась в одеяло, как в кокон.
На столике у телевизора призывно возвышалась стопка дисков, но для просмотра нужно было снова встать, теряя драгоценное тепло. Коммунальщики в этом году решили сэкономить на отоплении, а потому батареи в доме еле-еле дышали, не согревая воздуха в комнате даже до восемнадцати градусов, а мама еще и окно зачем-то открыла. Но такое правило негласно действовало в доме при жизни отца – утром, встав в шесть, он приоткрывал окна в спальне и комнате Ольги, чтобы чистый утренний воздух сделал пробуждение более легким. И вот отца нет, а мама по-прежнему делает это…
Решительно откинув одеяло, Паршинцева прошлепала босиком в кухню, вытащила из-под полотенца несколько свежих, еще теплых оладий, бросила их на блюдце. В большую белую кружку, расписанную красными горошками, опустила пакетик чая, залила водой из чайника, бросила туда же пять кусков сахара и, подхватив блюдечко с оладьями, направилась в свою комнату. Устроившись в постели, Ольга включила проигрыватель дисков и, поглощая завтрак, принялась внимательно следить за действием фильма, стараясь не упустить ни одного движения актеров, ни одного взмаха мечом. Сюжет волновал ее мало, но вот все эти позы, взмахи, удары… было в них что-то завораживающее, интригующее. Ольга настолько погрузилась в атмосферу фильма, что не заметила, как съела все оладьи и теперь нетерпеливо шарила рукой по пустому блюдцу. За этим занятием ее и застала Наталья Ивановна.
– Опять в постели ешь? – укоризненно спросила она, подхватывая готовое упасть на пол блюдце.
– Ну, мам! – отмахнулась Ольга. – Не ругайся. Принеси еще оладушков, а?
Наталья Ивановна только головой покачала – когда дочь увлеченно чем-то занималась, то словно отключалась от внешнего мира и не замечала ничего вокруг.
Она ушла в кухню и села за стол, подперев кулаком щеку. Ольга все больше становилась похожа на отца, в ней постепенно проявлялась та же твердость характера и преданность своему делу. Лишь бы не стала такой же фанатично
– Мама! Ты про меня забыла? – раздался из комнаты возмущенный голос, и Наталья Ивановна, встрепенувшись, принялась складывать в блюдце оладьи.
Из подвала пахло сыростью и плесенью. Мужчина, поморщившись, спустился вниз и, нащупав на полке справа от лестницы свечу, зажег ее. Дрожащее пламя слабо осветило помещение, выложенное кирпичом. Вдоль стен высились полки, забитые всяким хламом – пустыми стеклянными банками, какими-то коробками, стопками старых журналов и книг, перевязанных бечевкой, узлами с тряпьем… Обычный подвал, в каких люди хранят то, что уже не нужно, а выбросить пока жалко. Сюда свозятся старые вещи, сопровождаемые фразой: «Может, пригодится на дачу», старая обувь, вышедшая из моды, но «еще хорошая и почти новая». В таких подвалах можно отыскать и бабушкины сундуки, потемневшие от времени, а в них – старые фотоальбомы с множеством черно-белых карточек внутри…
Но главной достопримечательностью этого подвала являлось совсем другое. На противоположной от лестницы стене расположилась добротная новая полка из массивной доски, а на ней – три человеческих головы на небольших деревянных подставках. Аккуратно причесанные волосы, чуть подкрашенные лица… и рядом с каждой прикреплена табличка с датой.
Мужчина придирчиво осмотрел «экспонаты» и пробормотал вслух:
– Замечательно… осталось еще четыре…
Соседи
– Я вам говорю, товарищ милиционер, – это точно он! – возбужденно говорила маленькая, сухонькая старушка в потертом клетчатом пальто и смешной круглой шляпке-котелке, сидя на краешке стула в кабинете старшего оперуполномоченного Карепанова. – Я не вчера родилась, понимаете? И могу отличить убийцу от невиновного человека!
– Не застряли ли вы в тридцать седьмом году, уважаемая Алиса Власьевна? – со вздохом проговорил Карепанов, перебирая листы в папке, и старушка вдруг выпрямилась и приосанилась:
– Выбирайте выражения, молодой человек! Тогда и порядка было больше! Да, случались перегибы, но в основном все правильно было!
«Сейчас произнесет сакраментальную фразу «Сталина на вас нет», – с тоской и жалостью к себе подумал Карепанов, не поднимая глаз от папки с делом. – Черт принес эту сумасшедшую бабку! Все нормальные люди обедать ушли, а я вынужден сидеть здесь с ней и выслушивать старческие бредни!»
А посетительница тем временем уже стучала по столу морщинистым пальцем с пораженными ревматизмом суставами, распаляясь все больше и больше, выкрикивала смешные угрозы. Карепанов, которому порядком надоел этот фарс, уже собрался отбросить все церемонии и выпроводить назойливую старушку, как вдруг она произнесла фразу, заставившую его передумать:
– …полна квартира оружия, чего только нет! Этак он и нас ночью перережет, упражняясь, а милиция так и будет в кабинетиках чаи распивать! Управы нет на вас!
– Так-так-так, стоп, Алиса Власьевна! – перебил ее Карепанов, подвигая к себе чистый лист бумаги и готовясь записывать. – Вот с момента про оружие – пожалуйста, чуть подробнее…
Акела
Он расхаживал перед шеренгой сидящих на пятках учеников, заложив большие пальцы рук за пояс кимоно. В зале стояла такая тишина, что был слышен треск ламп накаливания под потолком. На высокой подставке лежали два меча в простых ножнах – длинный и короткий. Ребята с интересом косились на необычные предметы – сегодня им впервые предстояло взять в руки шинаи, тренировочные мечи, состоящие из четырех бамбуковых полос, связанных вместе, а эти мечи были самыми настоящими, да к тому же привезенными из Японии и принадлежавшими ранее какому-то знатному самураю. И Александр Михайлович как раз рассказывал об основных положениях учения Миямото Мусаси – непревзойденного мастера и основоположника фехтования двумя мечами одновременно.