Жена самурая
Шрифт:
Нас отпустили только к ночи, папа успел оборвать мне телефон звонками, хотя дядя Моня терпеливо объяснил ему перед этим, в чем дело. Но нет – папенька желал лично убедиться, что со мной все в порядке, и я, сдерживая раздражение, отвечала на его вопросы, стараясь не очень углубляться в суть происходившего.
Я настояла на том, чтобы ехать не домой, а в больницу: Ольгино зеленое лицо не внушало оптимизма, а кроме того, ее отчаянно тошнило – в общем, все признаки сотрясения были налицо. И дядя Моня, вздохнув, повез нас в больницу, отрядив Филиппа отогнать мой мотоцикл к его
– Потом заберешь, – заявил он, когда я попробовала протестовать. – Хватит кровь из Фимы пить! Он от твоих байкерских штучек только отходить начал, а ты снова за старое.
– Если бы не это старое, сейчас было бы много нового, – пробурчала я. – Например, мы бы дамочку не в больницу везли, а в морг – в черном таком пакетике.
Ольга, стоявшая рядом со мной, вздрогнула, ухватилась инстинктивно за мое плечо и пролепетала:
– Саш… ну чего ты…
– Что – страшно? – без улыбки спросила я, помогая ей забраться в машину.
– Конечно… у меня вся жизнь за секунду перед глазами пронеслась, – призналась она, когда я села рядом и взяла ее за руку. – Ты не поверишь, Саш, – так ужасно… ничего ведь не видела еще, даже не любила никого толком…
– Ну-ну, перестань. – Я обняла ее и прижала к себе, чувствуя, как Ольга в этот момент расплакалась. – Так хорошо держалась все время, и вдруг… Не надо, Олечка, не плачь. Уже все закончилось. Будешь теперь жить долго, говорят, что те, кто смерть так близко видел, потом долго живут. Вот и ты будешь. И влюбишься в хорошего парня, и замуж выйдешь, и детей заведешь. – Я раскачивалась на сиденье, как будто баюкала Соньку, и поглаживала Ольгу по вздрагивающим от плача плечам.
– Саша… я тебе так благодарна, – пробормотала она наконец, подняв зареванное лицо. – Ты мне жизнь спасла…
– Дурочка ты. Знаешь, как мой Сашка сказал бы? Что теперь я обязана тебе всем – поскольку взяла на себя ответственность за твою жизнь. «Спасший должен спасенному» – слыхала? Нет? Ну, вот я тебе говорю.
– Его отпустят теперь? – вытирая слезы рукавом куртки, спросила Ольга.
Я промолчала. Это была как раз та ситуация, в которой от меня уже ничего не зависело – я и так сделала больше, чем бригада оперов. Но, к сожалению, никакие мои старания не могли гарантировать, что вот сейчас я вернусь домой, отопру дверь – а там, на софе, лежит на боку Акела в домашнем синем кимоно и, подперев кулаком щеку, читает какую-нибудь книгу.
Я готова была отдать за это все – но увы…
И вдруг мне пришла в голову мысль – а ведь есть еще моя квартира и входная дверь, на которой Никита укрепил маленькую камеру слежения! И если этот Михаил приходил к нам в дом, имея слепок ключа, то его морда непременно окажется там, на записи! О, черт, почему я не вспомнила об этом раньше!
– Дядя Моня, поворачивай! – заорала я, глянув в окно и поняв, что мы достаточно далеко от моего дома. – Поворачивай, это важно!
Дядя Моня с пассажирского сиденья повернулся ко мне, всем своим видом выражая вселенское терпение.
– Деточка, ты зачем кричишь так, что у дяди Мони звенит в ушах? Ты ведь сказала – едем в больницу, вот Сережа и везет нас в больницу. Куда теперь поворачивать?
– Дядя
Выхватив наконец мобильный, я набрала Никите и заорала, едва тот взял трубку:
– Никита, быстро!!! Ноги в руки – и ко мне, к квартире! Ты срочно мне там нужен, срочно, слышишь?!
– Если будете орать, оглохну и точно слышать перестану! – отбрил он. – Все, уже выехал!
Сунув телефон в карман, я немного отдышалась и обнаружила, что мы никуда не повернули, более того – просто стоим на обочине.
– Ну?! В чем дело-то?
– Объяснись! – потребовал дядя Моня, гневно сверкая стеклами пенсне.
– Уф! Никто не верит сразу, всем подавай объяснения! Хорошо, слушай. На двери моей квартиры стоит скрытая камера наблюдения, ее Никитка воткнул еще первого числа. Так вот если этот Миша был у нас – там есть его изображение, понимаешь?
– Ну и что? Это было уже после того, как пропал меч.
– Да едрит… – не выдержала я, но тут же виновато захлопнула рот рукой: – Прости, дядя Моня, вырвалось… дело не в том, когда, дело в том – на фига вообще?! Он ведь отмыкал замки слепками с ключей, понимаешь? А откуда у него ключи от моей квартиры? Ну?!
– А-а! – понял дядя Моня и заорал на бедного водителя Сережу: – Какого черта ты стоишь, гоноф? Мы уже давно должны были подъезжать к месту!
Ольга не понимала вообще ничего, судя по ее округленным глазам и растерянному выражению, застывшему в них. Но ничего – я потом ей все объясню…
Никита ждал нас у квартиры, держа в руках небольшой ноутбук. Поздоровавшись с дядей Моней, он сразу обратился ко мне:
– Вот тут, в файлах, записи за все праздничные дни. Будем смотреть?
Я нетерпеливо топала берцем по мраморному полу площадки до тех пор, пока на мониторе ноутбука не появилось уже знакомое мне лицо Михаила, чуть искаженное углом наклона камеры.
– О-о-о! – протянула я почти в экстазе. – Это какое число?
– Второе. А есть еще пятое…
– Вот пятого я его тут и встретила, – тихо сказала Ольга, бросив беглый взгляд на монитор. – Я к тебе пришла, хотела поговорить, но увидела, что света нет.
– Это что-то зачастил он к нам – без приглашения-то, – процедила я. – Никита, это можно на диск сбросить?
– Не вопрос.
– А никто не обратил внимания случайно – на его дубленке все пуговицы были, а? – вдруг почему-то вспомнила я, хотя тут же подумала – если даже пуговица и была с дубленки Михаила, то вряд ли он ходил без нее шесть дней.
– На правом рукаве одной не было, – удивила меня Ольга, и я резко развернулась к ней:
– Что?! Ты точно видела?
– Точно. Он меня правой рукой за шею обхватил в подвале, как раз у самого лица эта часть рукава и оказалась, я еще тогда удивилась – как это Миша, такой педантичный в том, что касается одежды, без пуговицы ходит. Их там три пришито – одна над другой, рядком, вот той, что выше всех, и не было, только след.