Жена винодела
Шрифт:
Он сделал знак своим солдатам, которые так и стояли перед входной дверью, все трое молча сели в машину и уехали. Инес и Мишель провожали глазами их грузовик, пока он не скрылся за дальними холмами.
К новому году в Шампани начался тихий бунт. Дело в том, что вскоре после своего прибытия герр Клебиш провел встречу с Шалонской комиссией – ассоциацией, координирующей работу домов шампанских вин, – и обязал регион поставлять еженедельно 350 тысяч бутылок шампанского с оплатой оккупационными марками, обесценивающимися на глазах. На все такие бутылки следовало поставить штамп «Зарезервировано для вермахта»;
– Представляю себе картину, – сказал он в один из холодных вечеров, когда пригласил Тео и Селин посидеть вместе с ним и Инес у камина в главном доме и погреться перед пылающим огнем. – Геринг и Гиммлер обедают вместе в Берлине, а на столе у них – одна из наших лучших бутылок.
– Гран-крю тридцать пятого года, – вставил Тео, сверкнув глазами.
– Bien s^ur [7] . – Мишель ухмыльнулся. – Они и не заметят на ней грязи.
Тео хмыкнул:
7
Вот именно (фр.).
– И того, что на самом деле в бутылке бурда тридцать седьмого.
– А вы не боитесь? – спросила Инес.
– Все так делают, – пожал плечами Тео.
Но спустя неделю к ним снежным днем без предупреждения нагрянул Клебиш на машине с водителем и в сопровождении немца-автоматчика.
– Месье Шово, – сказал он ровным голосом, когда Мишель открыл дверь. – Я по поводу вашей измены.
– Не понимаю, о чем вы. – Мишель говорил совершенно спокойно, но Инес, вышедшая к двери вслед за ним, видела, как его шею заливает краска. Бросив на жену быстрый взгляд, он вновь посмотрел на Клебиша.
– Вы думаете, я не замечаю, что вы творите? Вы все, проклятые шампенуазы! – Изо рта вайнфюрера брызнула слюна. – Вы что, считаете меня дураком?
– Нет, конечно.
– Но вы же не отрицаете, что неправильно маркировали бутылки, предназначенные для Германии?
У Мишеля дернулся уголок рта.
– Я неуклонно обеспечиваю то отношение к германским поставкам, которого они заслуживают.
Мужчины впились друг в друга взглядом. И тут в их разговор вмешалась Инес:
– Господин Клебиш, если произошло какое-то упущение, то наверняка по ошибке. Мишель, скажи ему!
Мишель промолчал, и Клебиш, подождав, вздохнул:
– Ну что же. Может быть, вам больше понравится поразмышлять об этом в тюрьме.
– Нет, господин Клебиш, прошу вас! – задохнулась Инес, но Мишель не проронил ни слова, когда автоматчик грубо взял его за плечо и подтолкнул к выходу. Лишь идя по двору к машине в сопровождении подгонявшего его немца и Клебиша, он оглянулся и сказал через плечо:
– Все будет в порядке, Инес.
На его лице мелькнула и тут же пропала тень улыбки.
– Пожалуйста! – кричала Инес вслед вайнфюреру. – Он невиновен!
Клебиш повернул к ней утомленное донельзя лицо:
– Мадам, невиновных среди нас больше нет.
В итоге Мишель провел в тюрьме в Реймсе всего три дня и потом описывал свое пребывание там как веселое приключение, потому что все камеры были заполнены виноделами, арестованными по тому же самому обвинению.
– Инес, – сказал Мишель вечером того дня, когда он вернулся в «Мезон-Шово» с темными кругами под глазами, – это надо было видеть. Я стал гордиться тем, что я – шампенуа.
Инес провела Мишеля в спальню и, медленно расстегивая его рубашку, мысленно возблагодарила Бога за благополучное возвращение супруга.
– Но теперь, когда ты снова дома, – прошептала она, крепче прижимаясь к любимому, – ты будешь делать вино по правилам, да? Ты ведь именно так решил, да, милый?
Инес наклонилась, чтобы его поцеловать, но он отстранился.
– Инес, это только начало.
Она уставилась на мужа. Куда девались его прежние речи о том, что с немцами спорить не надо и главное – пережить оккупацию.
– Дорогой, но ты играешь с огнем.
– Да. – И глаза Мишеля опасно блеснули. – А что говорит генерал де Голль? Что бы ни случилось, пламя французского Сопротивления не должно погаснуть и не погаснет. Это наша страна, моя любимая, и я буду драться за ее честь до конца.
Глава 7
Июль 1941
Селин
Во второй четверг июля Тео и Мишель с утра собрались в Эперне – городок в двадцати километрах к югу от Виль-Домманжа – на ежегодное собрание Syndicat General des Vignerons – союза виноделов. Участникам передали, что Морис Дойяр, один из ведущих виноградарей региона, и Робер-Жан де Вогюэ, владелец дома «Моэт э Шандон», сделают важное объявление.
– У де Вогюэ есть какие-то идеи насчет того, как противостоять немцам и не навлечь неприятностей на свою голову, – сказал Тео жене, направляясь к двери.
– Надеюсь, он не предлагает ничего опасного, – отозвалась Селин.
– Думаю, это больше вопрос отношений с Клебишем – как выстроить взаимодействие с ним максимально эффективно.
Это немного успокоило Селин, но она знала, что все равно будет волноваться, пока Тео и Мишель не вернутся. Коротко поцеловавшись с Тео на прощание, она пошла в погреба, а мужчины тем временем уселись в ситроен Мишеля и уехали.
Инес была уже внизу, занятая тем, что вытаскивала пустые бочки из зала, где они хранились, и перекатывала в главный зал. На прошлой неделе Мишель дал жене задание проверить бочки и подготовить их для следующего урожая: особых умений это не требует, а заодно и отвлечет. Селин надеялась, что Инес не догадывается о такой подоплеке поручения. С начала войны женщинам приходилось работать бок о бок, и Селин все чаще жалела Инес, видя, как та старается. Дружить с ней, слишком взбалмошной и не сознающей всей серьезности положения, Селин не собиралась, но держалась как можно любезнее. Вокруг Инес в эти дни сгустилось одиночество отчаяния, а Селин знала, каково это.