Жена ювелира
Шрифт:
– Не хотела причинить вреда! – завопил Томас. – Конечно, нет, она просто-напросто замышляла передать тебя в руки этому мошеннику.
– Но она вовремя раскаялась, ты же видишь, отец. Я здесь, в своей комнате, – и все это благодаря Кейт.
Лицо Кейт прояснилось, а Джейн была глубоко растрогана, увидев затеплившуюся в ее глазах надежду.
– Отец, – настаивала Джейн, – не будь жесток… Хотя бы ради меня.
– Ради тебя! А что я видел от тебя, кроме неповиновения? Позволь сказать тебе, дочь моя, что завтра же я пойду к Уильяму Шору и сообщу ему, что ты одумалась.
– Нет, – вдруг сказала Джейн, –
– О, еще как сделаю! Ты будешь помолвлена с Шором завтра же. Да-да, и выйдешь за него замуж, как только я смогу все уладить. А эту потаскуху, – он указал дрожащим пальцем на Кейт, – я вышвырну на улицу, чтоб глаза мои больше ее не видели!
– Отец, но куда же она пойдет?
– Скорее всего в Саутуорк. Туда, где живут ее непристойные друзья и где для нее наиболее подходящее место. Шлюха! С того самого момента, как я взял эту потаскуху в дом, я знал, что совершаю ошибку. «Меня выгнали из замка Ладлоу, когда туда пришли солдаты, – уверяла она, – и мне не оставалось ничего, кроме как последовать за лагерем в Лондон». Клянусь, она пошла за ними по доброй воле! Ну вот она и вернется туда. Там ей место, а не в доме честного купца!
– Отец, но что будет с ней, если ты ее выгонишь? – спросила Джейн – Ей же некуда идти!
– Может, тот негодяй, которого она чуть было не впустила в мой дом, что-нибудь для нее сделает.
– Но она же ведь не впустила его!
– Сейчас я больше ничего не хочу слышать. Постарайся заснуть. – Он обернулся к Кейт. – А ты… ты сию же минуту убирайся из моего дома, слышишь? И чтобы я не видел, как ты хнычешь у задней двери, или я упрячу тебя в тюрьму!
– Отец! – закричала Джейн.
– Я сказал, что больше ничего не хочу слышать!! Теперь Джейн окончательно пришла в себя от действия дурмана, который, казалось, цепями приковывал ее к постели.
– Нет, ты послушаешь меня, – проговорила она твердо. Томас успокоился, увидев, что ей стало лучше, и закричал:
– Думаешь, что ты будешь командовать мною, девушка? Тебя уже достаточно баловали. Еще слово поперек услышу, отхлещу тебя, уж будь уверена!
– Давай, – сказала Джейн, – но я все равно скажу. Он направился к постели. Джейн улыбалась ему, и хотя у нее кружилась голова и она была крайне утомлена, она не смогла бы успокоиться и уснуть, помня почти животный страх в глазах Кейт.
– Отец, – произнесла тихо Джейн, – не правда ли, ты хочешь, чтобы я вышла замуж за Уилла Шора?
– Что за глупый вопрос! Ты сама прекрасно знаешь.
– Хорошо, отец, я выйду за него. Томас усмехнулся.
– Наконец-то ты образумилась. Я правда очень рад, моя девочка, ибо мне вовсе не доставляет удовольствия ни держать тебя взаперти, ни морить голодом.
– Но при одном условии, отец.
– Условии?
– Да. Я выйду замуж за Уилла, если Кейт останется со мной.
Томас прищурился, внимательно посмотрев сначала на Кейт, потом на Джейн, уголки его рта начали подниматься вверх.
После этой ночи в доме стало как-то уныло. Один Томас расхаживал по дому, весело насвистывая.
Участие Кейт в неудавшемся похищении не осталось безнаказанным, хотя купец сдержал данное дочери слово и позволил Кейт остаться. Томас привязал ее к столбу и задал ей такую трепку, которую она до конца дней не забудет. Кейт сначала пронзительно кричала, потом стонала и, наконец, потеряла сознание, повиснув на веревках, которыми была привязана к столбу, еще до того, как он закончил ее истязать. После этого ей пришлось провести в постели три дня. Джейн, бледная, притихшая и ставшая сразу серьезнее, откровенно осуждала отца за жестокость.
Томас страдал от острого языка дочери и молча удивлялся, почему позволяет ей называть себя варваром. Но в душе поздравлял себя с тем, что уже скоро с капризами Джейн придется иметь дело Уиллу Шору.
Джейн втирала мази в раны Кейт и сама ухаживала за ней все три дня; обе они – и госпожа, и служанка – были в таком подавленном состоянии, в каком их прежде никто не видел.
У Кейт следы трепки остались на всю жизнь. Но Джейн пострадала от ночного приключения еще больше – ей предстояло обручиться с ювелиром Уиллом Шором.
Ломбардная улица
Ювелир недоумевал. Уже почти два года Джейн была его женой, но он не испытывал чувства полного удовлетворения жизнью, радости от сбывшихся желаний, что, по его мнению, должно было быть естественным следствием женитьбы. Уилл Шор любил Джейн со всей страстью, на какую только был способен. Ему нравился его прекрасный дом, дело, которым он занимался, великолепные драгоценные вещи, составлявшие его богатство, он гордился своим положением в Сити. Но самой дорогой его собственностью была Джейн.
Сокровища нужны были ювелиру только для того, чтобы заставить окружающих уважать его. Он страстно желал быть большим и сильным человеком, которого почитают и боятся. Ему хотелось быть остроумным, восхищать всех находчивостью и смекалкой. А в действительности он был небольшого роста, с мягким, почти робким характером. Правда, ему удалось разбогатеть, сэкономив тут шиллинг, там серебряную монету, но все равно он оставался маленьким человеком и хорошо понимал это.
Не умея привлечь к себе внимания как личность, он стремился достичь цели с помощью богатства: Уилл Шор стал стяжателем. Ему нравилось спускаться в подвалы, перебирать в руках драгоценные металлы и камни; ему также нравилось гладить золотистые волосы Джейн и ласкать ее восхитительное тело. «Это золото – мое», – торжествовал он, зная, как люди завидовали ему. «Джейн – моя», – говорил он себе, ведь из-за Джейн ему тоже завидовали. Почему бы ему не радоваться? Но он не чувствовал себя счастливым, так как не мог понять очаровательную веселую девушку, которую купил на свои сокровища, доставшиеся ему годами упорного труда и искусного управления делами.
Уилл услышал, как Джейн и Кейт смеются; по настоянию молодой супруги Кейт оказалась в его доме. Его тревожило то, что наедине с ним Джейн очень редко смеялась. Кейт ему не нравилась. Она не из тех женщин, которых он взял бы в свой дом. Но так просила Джейн. Он подозревал, что она ленива, а на кухне время от времени устраиваются веселые пирушки. Его толстый и умный повар Белпер изредка буянил еще до появления Кейт. Но он стоил того, чтобы ради него терпеть маленькие неудобства, так как слыл одним из лучших поваров в Лондоне. Ювелир считал необходимым угощать знатных господ – своих клиентов, и ему приходилось не обращать внимания на выходки Белпера, поскольку блюда у него получались отменные. У Кейт таких достоинств не было.