Женевьева. Жажда крови. Женевьева неумершая
Шрифт:
– Мальчик мой, - сквозь агонию выговорил Магнус.
Единорог, не поворачиваясь, попятился и скрылся в лесу.
На миг все остановилось.
– Мальчик мой, я должен сказать тебе…
Доремус вслушивался, но Магнус лишился чувств.
Его грудь еще вздымалась и опускалась, но меховая одежда насквозь пропиталась кровью.
– Отец!
– окликнул Доремус.
– Помоги мне с дядей, помоги мне!
Он смотрел на графа, снимавшего тетиву с лука. Отец Доремуса уставился вдаль, на ту сторону ущелья.
При первом
9
Сначала из ночи приковылял Ото, вопя, что ему нужен кучер, а за ним по пятам шли собаки. Едва коляска была готова, магистр ложи Лиги Карла-Франца покинул их, не сказав Женевьеве ни слова на прощание, трясясь рядом со своими наспех собранными чемоданами.
Потом, сразу после рассвета, вернулись остальные. Рудигер и Доремус поддерживали Магнуса.
– Держись от него подальше, кровопийца, - предупредил ее Доремус, когда она подошла помочь.
Магнус, едва пришедший в себя, легонько мотнул в его сторону головой.
Граф оттолкнул своих спутников, и Женевьева приняла тяжесть Магнуса на свои руки. Для нее это был пустяк.
Она уложила его на диванные подушки в обеденном зале и разорвала одежду вокруг раны.
– Глубокая, - сообщила она, - но чистая. И ничего не сломано и не задето. Ему повезло.
За свои годы она успела научиться врачеванию, как и многому другому. Бальфус порвал скатерть на бинты. Магнус, то теряющий сознание, то приходящий в себя, вздрагивал, когда она туго бинтовала его. Немного крови просочилось сквозь повязку.
– Рана должна затянуться, - сказала она остальным.
Доремус не отходил от Непобедимого, но Рудигер не слишком интересовался, выживет ли граф.
– Нам скоро пора идти, - объявил он.
– Самка все еще где-то тут.
Женевьева не могла понять человека, которого должна была убить. Его лучший друг тяжело ранен, а он думает только о погоне за единорогом.
– Он будет отмщен, - объяснил он, отвечая на ее невысказанный вопрос.
– Он не умер и не нуждается в отмщении.
Магнус лежал тихий и покорный.
– Бальфус, - распорядился Рудигер, - будь готов выйти через полчаса. Сегодня мы вернемся с рогом.
Бальфус отсалютовал и вышел готовить снаряжение.
Открылась дверь, в зал забрела Анулка, глаза пустые, корсаж зашнурован кое-как, волосы торчат крысиными хвостиками.
– Ты, - сказал Рудигер.
– Присмотри за графом Магнусом.
Служанка явно не поняла. Ее губы и подбородок были синими от дурманящего сока.
– Вампирша, - продолжал Рудигер.
– Ты пойдешь с нами.
В этот миг Женевьева решила, что, Тибальт или не Тибальт, а она убьет графа фон Унхеймлиха. Она знала, что на его руках кровь. Он, должно быть, убил свою подругу. И Сильвана де Кастрис была не первым «несчастным случаем на охоте» в окрестностях охотничьего
Обессилевший Магнус смотрел на портрет покойной жены графа.
– Серафина, - сказал он сам себе. Он был измучен, ранен и бредил.
– Анулка, - обратилась Женевьева к служанке, пронизывая своим вампирским взглядом пелену ее грез.- Возьми немного дурманящего корня. Я знаю, у тебя есть. Размели и завари чай. Давай его графу. Ты поняла?
Служанка испуганно кивнула. Сок дурманящего корня, изрядно разбавленный, мог помочь снять боль.
Она предоставила Анулке заниматься Магнусом и поднялась.
– Иди собирайся, - велел ей Рудигер.
– Возможно, узнаешь кое-что новое про охоту при свете дня.
Женевьева поклонилась и ретировалась, рысью припустив по коридору в свою комнату.
Бальфус был уже одет в куртку и меховую безрукавку и доставал из-за алтаря Таала ножи и силки.
– Сделаем это сегодня, - сказала она ему. Он, не оборачиваясь, кивнул.
– Ты отвлечешь Доремуса, а я прикончу графа. Тогда мы будем свободны от Тибальта.
Женевьева натянула брюки и жилет. Она взяла у Бальфуса одну из шляп с перьями и упрятала под нее волосы.
– Какой у него крючок на тебя, Бальфус?
– спросила она.
– Почему ты стал марионеткой Тибальта?
Проводник повернулся к ней. За последнее время он отрастил бороду, и теперь она закрывала его щеки до самых глаз. Его грудь и плечи возле шеи густо поросли красноватой шерстью.
– Я могу измениться, - сказал он.
– Когда-нибудь.
– А, прикосновение варп-камня. Бедный верный пес. Ну, зато после этого ты сможешь найти другого хозяина и таскать любые палки, какие захочешь.
От этих слов Бальфусу, похоже, легче не стало.
Они вернулись в холл, где их нетерпеливо дожидался Рудигер.
Магнус, уже погрузившийся в грезы после чая Анулки, пытался сказать что-то, поговорить с Доремусом. Сын графа стоял подле «дяди» на коленях, пытаясь слушать, но Рудигер тянул его за собой.
– Для этого еще будет время, - сказал граф.
– Надо идти по следу, пока он не остыл.
Женевьева пожала Магнусу руку и вслед за тремя мужчинами вышла из дому. Собаки устали, так что охотникам предстояло обойтись без них.
Вокруг дома, там, где были сведены деревья, сияло чудесное утро. Глазам Женевьевы на солнце приходилось нелегко, но в сумраке леса будет проще.
Граф уже размашисто шагал прочь. Он сказал Бальфусу, что они направляются к Ущелью Кхорна, чтобы там взять след самки.
Женевьева поколебалась, оглядываясь на дом, и пошла за остальными. Угнаться за ними ей труда не составит.
Они шли по недавно протоптанной тропке, по которой Рудигер и Доремус вели Магнуса. Женевьева оптущала на земле запах крови. При некоторых обстоятельствах нюх у нее становился острее, чем у собаки. Но она не собиралась предлагать им заменить собой Карла и Франца.