Женевский обман
Шрифт:
Дженнифер покачала головой.
— Его задачей было гнать товар через таможню. Парня совершенно не волновало, откуда товар пришел и куда уйдет. Но он все-таки назвал нам одно имя. Я так поняла, слабое звено — тот что-то не поделил со своими и решил их сдать. Мы передали информацию итальянцам, и те сказали, что проверят этого человека. — Она нервно постучала пальцами по листкам на сиденье. — Наши, конечно, взяли это дело под контроль, чтобы итальянцы держали нас в курсе, но пока никакого результата.
— А у этой шарашки есть какое-то название?
— Мы пока
Том задумчиво нахмурился.
— Лига в смысле клуб?
— Когда мы рылись у него в помойке, то нашли два мешка измельченных документов, — объяснила она. — Большая часть оказалась бесполезной ерундой, но наши криминалисты все-таки сумели восстановить один желтый листок — исключительно по цвету. Он был исписан каракулями — парень отрабатывал свою подпись. Ну знаешь, как делают, когда болтают по телефону. Но в углу листка было написано «Делийская лига», а ниже нарисован какой-то знак. Две змеи, обвившиеся вокруг сжатого кулака.
— Мне это ни о чем не говорит, — сказал Том, качая головой.
— А вот ему говорит, потому что, когда мы ему это предъявили, он зарылся у себя и носа не показывает. Даже с адвокатом своим не хочет видеться. Но мы раскопали его кредитную историю, и я думаю, что Делийская лига…
Она притихла, потому что Стоукс закончил орать по телефону и придвинулся к ним.
— Деньги есть. «Лас-Вегас метро» взял этот вопрос на себя.
Они свернули на Лас-Вегас-бульвар, где лыбящийся ковбой с рекламного щита приглашал их на «семидневный уик-энд», а тротуар буквально кишел ночными созданиями — как вампиры, вышедшие на ночную охоту.
Дженнифер оказалась в Лас-Вегасе впервые, и ее потряс этот оазис из стекла и бетона, врезавшийся в пустыню, его лихорадочно бьющееся сердце и сипящие легкие, втягивающие в себя дорогостоящий охлажденный воздух.
Внизу картина была примерно та же — места увеселений проносились за окном машины гигантским калейдоскопом, словно увеличенная фотография карусели. Египетские пирамиды, Англия времен короля Артура, Нью-Йорк, Париж, озеро Комо, Венеция — Дженнифер казалось, будто она путешествует вне времени и пространства, словно эти два измерения сжались до единственной точки во Вселенной.
Но вот ведь странно — несмотря на явно ощутимый отравляющий серный запах дорогущего многомиллионного великолепия, Дженнифер не покидало ощущение: стоит ей только коснуться какой-нибудь из этих сказочных прелестей, и та растает как дым от ее прикосновения. Она понимала, что попала в город гиперреальности, город картонных изваяний, пластиковых деревьев, изобретательского совершенства. В этом городе было все, а сам он был никаким — изо всех сил пытался воссоздать все уголки мира ради того, чтобы обнаружить собственные фальшь и пустоту. Безжизненное, бездушное место — она надеялась, что долго им оставаться здесь не придется.
— Все, приехали, — сказал Стоукс, когда лимузин свернул под арку, увенчанную двумя каменными львами.
Вопреки названию «Амальфи» был выстроен скорее во флорентийском, нежели в неаполитанском архитектурном
К крытому парадному подъезду их лимузин не поехал, а, свернув налево, двинулся на подземную стоянку.
— Въезд для особо важных птиц, — объяснил Стоукс. — Эти ребята не готовы пройти даже двух шагов от машины до входа — боятся, как бы не обчистили.
Том рассмеялся.
— Правильно. А обчистят их как раз внутри, а не на улице.
Глава 9
И день другой, и место другое, а такое впечатление, будто все то же самое. Так же неожиданно позвонили. Опять бедной Аллегре пришлось слушать в трубке отрывистые приказы и пробираться через полицейские заслоны на улицах и колышущуюся толпу. Опять истеричный вой сирен, кружащий в небе вертолет. Опять съемочные телегруппы, рыскающие вокруг, как гиены, сбежавшиеся на мертвечину. И опять она опоздала.
И все-таки разница улавливалась. Потому что накануне, добираясь до Марсова поля, она наблюдала страх и любопытство, а сегодня и от полицейских заслонов, и от толпы веяло уже гневом и возмущением.
Убрав пропуск в сумку, она перешла на другой конец пьяцца делла Минерва, и теперь ее путьлежал к пьяцца делла Ротонда. Здесь было как-то подозрительно и зловеще тихо по сравнению с «зоопарком», через который ей только что пришлось продираться, — нежное журчание фонтана, гулким эхом отдающееся от массивных каменных стен, приглушенные голоса полицейских и монотонное жужжание их раций, сливающееся в общий трескучий фон, напоминающий звук высоковольтной линии в дождливый день.
И ощущался здесь какой-то порядок, даже дух уважения — потому что полицейские и другие служебные машины не стояли как попало в отличие от вчерашнего вечера, а аккуратно выстроились в ряд вдоль края площади.
Между тем начал накрапывать дождик, серое небо сиротливо ежилось под одеялом густых ватных туч, словно не хотело пробуждаться. Впереди уже виднелся Пантеон — классическое изящество монолитных гранитных колонн, в три ряда украшавших его фронтон, как-то плохо вязалось с неуклюжестью самого непомерно вытянутого здания. Приземистое и приплюснутое, оно производило впечатление метеорита, рухнувшего с неба в самую гущу улочек, да так и оставшегося лежать среди могучих соседних зданий.
Аллегра поднялась по ступенькам фронтона, нагнувшись, пролезла под лентой полицейского ограждения, натянутой между колоннами, и, стуча каблуками по античному мрамору, направилась в глубь ротонды. Но, едва войдя, она остановилась, увидев бледный луч прожектора зависшего над зданием вертолета. Косой столб света, проникавший в здание через круглое отверстие в окованном металлом куполе, падал на алтарь, и капли дождя трепыхались в нем, словно ночные бабочки, слетевшиеся на лампу. Красота этого неожиданного зрелища поразила Аллегру.