Жених для дочери
Шрифт:
Сэр Роудз остановился и обвел глазами ошеломленных слушателей.
— Я, кажется, увлекся. Прошу меня извинить.
— Ну что вы, что вы! — воскликнул сэр Абрахам. — Продолжайте, разумеется! Всем нам, — он сурово взглянул на дочерей, — весьма полезно это послушать.
— О, я не претендую на звание проводника божественной воли, но смею уповать, что понимаю Святое Писание правильно, — скромно сказал сэр Исаак.
Он откинулся на спинку стула, взял бокал с вином и принялся разглагольствовать дальше:
— Как же нам утвердить в вере таких людей? Какие ценности могут возвратить их на стезю господню? Во-первых, сосредоточенность на Боге как главное божественное требование для
Тиана все-таки подавилась спаржей, закашлялась и поймала возмущенный взгляд отца; поспешно схватила стакан с водой и залпом выпила. К счастью, помогло.
— В-пятых, — сказал сэр Исаак, которого, как оказалось, весьма непросто сбить с мысли, — представление о поклонении как о наипервейшем занятии в жизни человека. В-шестых, необходимость в регулярной самопроверке человека на основе Священного Писания — так, как об этом говорится в псалмах. В-седьмых, понимание того, что божий замысел предусматривает освященное страдание для того, чтобы божьи дети возрастали в благодати. Страдания должны воспитывать характер, закалять его, вести сквозь жизненные неурядицы и возносить к свету.
Даже отец, прочитавший уйму священных книг и любивший поговорить о Боге так, как будто сам был с ним знаком, не умел столь складно плести словеса; в этом сэр Исаак с первого же взгляда его превосходил.
— Вы, наверное, проповедуете там, у себя, в Кенте? — спросила тетушка Джоанна, на которую речь гостя произвела неизгладимое впечатление.
Впечатлены, пожалуй, были все присутствовавшие.
— Немного, и лишь по просьбе членов нашей общины, — сознался сэр Роудз. — Я не стремлюсь к славе, лишь желаю, чтобы заблудшие овцы возвратились в лоно церкви, чтобы те, кто не совсем понимает учение Христа, смогли узреть величие и красоту Господа, выраженную в повседневных делах и обязанностях. Но я так непочтителен, говоря только о себе. — Он повернулся к сидевшей рядом Тиане: — Мне хотелось бы больше знать о вас, ведь вы мои родственники, хотя и очень дальние.
— Мои дочери не привыкли беседовать за столом, — произнес сэр Абрахам, тем самым избавив Тиану от обязанности отвечать. — Позже, в гостиной, они будут говорить, сэр Исаак.
— Весьма, весьма скромно, — обрадовано заметил гость и вновь смерил Тиану изучающим взглядом, отчего ей стало не по себе.
После ужина все семейство перебралось в гостиную — за исключением Альмы, которой отец велел возвратиться в часовню и продолжить молиться. Сэр Роудз совершенно не заинтересовался этим фактом, из чего Тиана сделала вывод, что такое обращение с женщинами у него в доме — дело обычное. И стало ей настолько тоскливо, что захотелось завыть в голос. Но она не завыла, сидела и улыбалась, как самая воспитанная девочка на земле.
Через четверть часа Клара тихо испросила разрешения удалиться к себе; в другой раз отец попенял бы ей за неуважение к гостю (пока не отпустят — сиди), но сегодня, кажется, даже обрадовался. Клара бросила на Тиану виноватый взгляд, та еле заметно ободряюще ей кивнула. Сестре тут нечего делать, нечего привлекать к себе лишнее внимание. Если уж мишенью выбрана Тиана, лучше убрать сестер из поля зрения гостя. Пускай она, не они. Клара уйдет, Альме удастся сбежать, незачем усложнять им жизнь.
Но, Господи, как от всего этого хотелось плакать!
Тиана сглотнула, выдавила улыбку и сжала многострадальный веер, который от этого уже не хрустел, а жалобно покряхтывал.
Принесли еще вина; Клемент подбросил дров в камин, а окна прикрыл, так что в гостиной сделалось душно; Тиане казалось, будто стены давят. Она не пила вина, просто сидела и слушала, как отец, раскрасневшись, клеймит отступников от веры.
— …Многие из них отвернулись от нашего мировоззрения, заклеймив его как искажение христианства. Жалкие глупцы! Этих людей мы тоже хорошо знаем. Наверняка они есть и у вас в Кенте, Роудз. — После некоторого количества возлияний отец становился слегка фамильярен. Впрочем, гостя это не смущало: он утвердительно кивал. — Мучительно больно думать об этих людях, потому что, во-первых, их деятельность сильно мешает нашей вере, а во-вторых, потому что их очень много. Кто они?
Сэр Абрахам обвел гостиную взглядом, словно ожидая под креслом или кушеткой обнаружить хотя бы одного «отступника от веры». Не обнаружил и продолжил так:
— Это люди, которые когда-то считали себя пуританами либо потому, что они были с детства воспитаны в пуританской вере, либо потому, что они обратились в пуританскую веру под чьим-то влиянием; но потом они разочаровались в нашем мировоззрении и отвернулись от него, считая, что оно подвело их. Конечно, ведь церковь преследует нас, осуждает, не понимая, что мы не откололись от нее, но привносим нечто новое, нечто освежающее, чего и желает Господь. И все же с каждым годом наши ряды редеют. — Он скорбно покачал головой. — Некоторые оставили пуританскую стезю по интеллектуальным соображениям, считая, что это учение настолько примитивно для их умов, настолько невозможно и не связано с реальной действительностью, что фактически — если не намеренно! — оно является обманом.
— Но как же это может быть обманом? — возмутился таким словам мистер Роудз.
Тиана почувствовала, что еще немного — и она уснет; держать спину прямо помогало только присутствие отца и тети и нехороший, немигающий взгляд гостя, которым тот, казалось, ощупывал Тиану всю, будто раздевал. Сэр Абрахам не видел этого тайного, интереса, а может, намеренно решил не обращать на него внимания.
— Другие оставили пуританство, — продолжал отец, — потому что считали, что поскольку они христиане, то у них будет здоровье, богатство, жизнь без проблем, без болезненных отношений, предательств и неудач, потерь и горя; они не станут совершать ошибки и принимать дурные решения — короче говоря, ожидая безмятежной жизни, после чего они счастливо окажутся на небесах. Эти великие ожидания в должное время разбились под напором жизни.
Сэр Абрахам мелко засмеялся.
Тиана подумала, что нехорошо злорадствовать над противниками, как бы уперты они ни были. Эта черта в отце всегда удивляла ее. Ведь он, как и Господь, говорил, что нужно прощать!
— Обиженные, рассерженные и чувствующие себя жертвами злоупотребления их доверчивостью, они теперь обвиняют пуританство в том, что оно обмануло и подвело их, и с негодованием отказываются от него. Это чудо, что они еще не обвиняют самого Бога и не отказываются от него. И в этом случае более здравомыслящий, более глубокий и более мудрый пример тех, кто сохраняет в своем сердце истинную веру и знает, как следовать советам Господа, может подправить и подлечить отступившихся, если только они прислушаются к тому, что мы говорим.