Женись на мне, дурачок!
Шрифт:
— Джиль, ты там не уснул? — нетерпеливо поинтересовался под дверью голос язвы, и я тяжело вздохнул.
Пора выходить, иначе это будет выглядеть подозрительно. Одернув свободную тунику и наслаждаясь прикосновением босых ступней к прохладе чистого пола, не спеша выхожу из комнаты. Зара за пару дней навела в этом доме идеальный порядок, перемыла и перечистила все, что и до этого казалось вполне приемлемым. И все равно каждое утро девушка начинала с того, что приносила в дом ведро воды, веник и тряпки. Зато после обеда садилась в саду возле маленького складного
— Ну? — не выдержал даже молчун, глядя, как я медленно смакую холодную воду.
— Я не хочу вас обнадеживать… давайте подождем до вечера, — рассматривая кружку, буркнул я. — Может быть, нам удастся уйти в королевство.
— Джиль… — Теперь Кадин заинтересованно рассматривает узор на вытертом ковре. — Мы не пойдем в королевство.
— Нужно идти. Сначала устроим в надежном месте Зару и подлечим тебя… Потом поищем нужные знакомства, соберем информацию… Ты же понимаешь, что без доказательств тебя никто не станет слушать, даже если удастся получить разрешение на прием у одного из ханских управителей.
Я сказал значительно больше, чем собирался вначале, и значительно меньше, чем мог бы, если бы не боялся обидеть парня. Он сам отдал и имение, и власть человеку, похожему на пропавшего брата, сам признал его права на семью и имущество. Кто теперь ему поверит, что он не пытается просто отобрать понравившееся богатство? Нужны честные судьи и непредвзятые эксперты. А в Дильшаре таковых нет. Но если бы и были и Кадину удалось доказать свою правоту, то все равно нужны большие деньги нанять воинов, потому что по-хорошему самозванец имение не вернет. А нукеры хана такими делами не занимаются.
— Нет, — горько усмехается Кадин, — нам нечего там делать.
И я прекрасно понимаю, почему он отказывается. Без капитала все, мною перечисленное, и в королевстве не получишь, но они же не знают, что для меня такие деньги не проблема.
— Если не пойдете, значит, не считаете меня другом. Для чего еще нужны друзья, как не для помощи в трудную минуту? — твердо говорю то, что решил уже давно.
— Вы зря спорите. Может, еще никто нас туда и не пустит, — примирительно бурчит молчун, очень переживающий за здоровье друга.
Как только Кадин начинает кашлять, хватаясь за раненый бок и бледнея от боли, в глазах Дирама появляется мученическое выражение. Здоровяк был у Кадина командиром охраны и считает рану друга своей оплошностью.
— Пойду полежу, — мрачно буркнул Кадин и ушел в свою комнату.
Совершенно случайно подняв глаза, вижу, каким страдальческим взглядом провожает парня Зара, и мое настроение сразу резко портится. Дьявол! Вот именно этого я и боялся. Женщин всегда тянет к увечным и несчастным, а о том, что в случае победы он окажется богатым человеком, наследующим после брата не только земли, но и трех жен, она пока не знает. Это я еще в харчевне
Почти до полуночи мы напряженно ждали гостя, хотя вслух об этом никто не говорил. Только взгляды, что бросали в сторону калитки останцы, и тревожная нервозность, проскальзывающая сквозь наигранное спокойствие, выдавали их с головой. Я сам нервничал больше всех, хотя прекрасно понимал, что гость может появиться в любую минуту и не обязательно это должно случиться сегодня. Однако так не хотелось показаться в глазах новых друзей бахвалом, каковым я никогда не был, что я едва не молил связного поторопиться.
И даже когда Зара, задержавшаяся в общей комнате дольше всех, тихим голоском виновато пожелала мне спокойной ночи и ушла, я продолжал упрямо сидеть у окна, что выходило на ведущую к калитке дорожку и прислушиваться к каждому постороннему шороху. Наконец не выдержал и я. Глаза слипались, а ночная прохлада тянула под одеяло. Осенние ночи в Дильшаре это настоящая награда за дневную жару.
Разбудил меня запах свежих лепешек и позвякивание ложечки о стенки серебряных кружек. Это, наверное, Дирам, твердо уверенный, что для выздоровления Кадину нужно пить очень сладкий чай, сам готовит другу приторный напиток.
Выглянув в окно, понимаю, что солнце давно встало и лежать в постели дальше просто неприлично. А гость так и не появился — кольнула тревожная мысль, но я постарался прогнать ее подальше. Неизвестно, какие возникли проблемы у тех, кто готовил мне пути отхода, но понятно, что это было вовсе не просто. Иначе меня забрали бы много раньше.
Тяжко вздыхая, одеваюсь и выхожу в сад. Так и есть, все уже в сборе, Зара лепит лепешки, Рудо печет их на большой сковороде, водруженной на очаг. Кадин сидит на широком дастархане с резными столбиками и с мученическим видом наблюдает за Дирамом, прилежно болтающим ложечкой чай. И все старательно не замечают моего появления.
Пока Зара не поднимает от лепешки глаза и ошарашенно не вскрикивает:
— Ой!
В недоумении чуть поворачиваю голову в направлении ее взгляда и понимаю, каким был тупицей, когда ждал именно гостя. Не подумав о других способах сообщения.
Радужный шарик вестника висит рядом с моим плечом, проявившись от энергии моего амулета. Протягиваю к нему руки, и он сразу лопается, уронив мне в ладони трубочку письма.
— Рудо! Лепешку сними! — Окрик Дирама вывел зрителей из оцепенения.
Я подхожу к Кадину, сажусь рядом, — так, чтобы он мог видеть текст, и начинаю раскручивать рулончик. Он не продержится долго и не вынесет прикосновения чужих рук, поэтому шепотом предупреждаю командира, чтоб не дотрагивался, и мы, сдвинув головы, вместе читаем короткое указание.
За несколько минут до полудня подойти к писарю, быть готовыми к переходу.
— Рудо! Ты написал, сколько нас? — внезапно испугался я, что язва принял мое вчерашнее поведение за обычную шутку.
— Да… — впервые вижу, что он растерялся по-настоящему. — Трое мужчин и две женщины.