Женитьба дядюшки Жиля
Шрифт:
В общем, так и произошло. Туссен из Пале-Вьевилль подался вовсе не к де Кресси, а домой, и стал уговаривать старшего брата куда-нибудь его спрятать, потому что де Кресси, мол, и сами впутались во что-то непотребное, и его туда же затянули. А он человек честный, бога гневить не хочет, и нарываться на Вьевиллей не хочет тем более, потому что он не дурак, и что де Кресси против Вьевиллей? И похоже, Вьевилли сильно заинтересованы в той вдове, что сбежала от де Кресси, так что пусть Жан-Люк сам с ними и бодается, если совсем страх потерял.
Всё это Андре Туссен изложил старшему брату и попросил найти ему какое-нибудь убежище, чтоб отсидеться – потому
Лионель слушал и усмехался – надо же, какой сообразительный малый, просто сокровище! Только каким местом раньше-то думал, когда согласился проникнуть в то самое гнездо могущественных магов – своей головой или задницей коня Жан-Люка де Кресси?
До конца дня Лионель ещё узнал, что означенные де Кресси встревожились, когда Туссен не явился на улицу Сент-Этьен. Сначала Жан-Люк послал в дом его матери кого-то из своих людей, но тому не открыли, а потом – явился сам, да с отрядом, и пригрозил, что разнесёт дом по камушку, если его не пустят на порог. Пустили только после того, как тот поклялся именем своей матери, что не причинит вреда семейству Туссен, и – только его одного.
Жан-Люк сначала просто спросил – чего это его конюх не явился, как положено, работать – или его, как и обещали, выгнать взашей? Да ещё пустить слух, что приворовывает, чтобы его потом ни в один приличный дом не взяли?
Правда, тут за Андре вступился старший брат, и прямо сказал – что нечего парня в своих тёмных делах использовать, а особенно – против магов, против магов пусть господа де Кресси сами идут, раз такие смелые. Или, может, у них какая защита есть? Так надо было Андре ту защиту дать, прежде чем посылать его в рассадник магических чудовищ. Это ж надо было додуматься – сопляка отправить без ничего в дом маршала Вьевилля, да там даже последняя амбарная крыса магией владеет, это ж всем известно!
И похоже, что тот старший брат объяснял свою позицию не с голыми руками, потому что Жан-Люк как-то прямо удивительно не возражал. Вдруг пошёл на попятный, сказал, что вопросов к Андре не имеет. И вообще предпочёл бы, чтоб тот вернулся работать – потому что кто-то должен смотреть за его, Жан-Люка, конём. И может быть ещё за конями других братьев. Что это – желание отомстить на своей территории? Недостаток прислуги? Или ещё что-то, о чём Лионель пока не имеет никакого понятия?
Но ясно, как день, что нужно копать дальше. Следить за этим парнем, Андре – хотя бы ещё пару дней, следить за особняком Кресси – кто туда приходит, к кому и зачем, и за самими братцами Кресси тоже бы последить. За Жан-Люком – особенно. Лионель прямо жалел, что не застал его в Пале-Вьевилле и не одарил такой же меткой, как и его конюха. Но впрочем, не исключено, что он ещё появится на горизонте, там и поглядим.
И ещё как будто было что-то сказано, что-то важное, у Лионеля осталось ощущение, будто он это упустил. С другой стороны, если и в самом деле важное – ещё вылезет.
А пока – отправить госпожу Мадлен подальше от столицы и от двора. Упускать её из виду совсем не хотелось – всё же, какая-то тёмная с ней история, поэтому – нельзя ей ни в её Варансон, ни к госпоже вдовствующей графине в Саваж. Лучше уж поблизости, чтоб если что – далеко за ней не бегать.
Опять же, у дядюшки Жиля к ней, кажется, пробудился нешуточный интерес. А она, бедняга, отродясь ничего подобного не видела ни в девичестве, ни в замужней жизни, вот и пугается. Матушке прямо забавно смотреть, как всё это происходит – надо же, Жиль де Роган взялся играть по правилам, в его-то возрасте. Ничего, не маленький, разберётся. Оба они разберутся. Если Лионель что-то понимает в людях, то – у дядюшки очень неплохие шансы, просто нужно дать прекрасной даме возможность перевести дух. А то сначала такие перемены в жизни, а теперь – и вовсе хаос, тут не до ухаживаний и не до кавалеров, даже если обычных.
А дядюшку Жиля счесть обычным было никак нельзя.
И Лионель надеялся, что сестра Жанно сможет эту необычность оценить, и не просто рассудком оценить, а даже и влюбиться.
И отчего бы не помочь необыкновенному родичу и не очень-то счастливой красивой даме, сестре дорогого друга?
Лионель посмеялся, что становится похож на матушку – та тоже хочет, чтобы все вокруг были счастливы. И кузен Анри, и тот же Жиль, и Жанно Саваж, и его сестра.
Сестра, кстати, подумала – и согласилась принять его приглашение. Лионель подозревал, что решиться ей помог как раз Жанно, который не мог прибыть и присмотреть за всем лично, равно как и поставить на место зарвавшихся родичей Мадлен, но понимал, что в доме Лионеля её не достать.
Раз так, то можно вспомнить и о своём странном счастье, которое скрывалось от супруга в том самом охотничьем доме. И попросить Орельена помочь с порталом – для скорости.
Записку принесла доверенная служанка прекрасной Антонии. В ней значилось заносчивое: «Если вы любите меня так, как говорите, и как обещают мне ваши глаза, то вы найдёте путь для того, чтобы воссоединиться со мной».
Из сожжения записки Жиль устроил целое представление – для той горничной, конечно. В его руках полыхало пламя, оно меняло цвет, и в конце от желтоватого клочка бумаги не осталось даже пепла. Другое дело, что Жиль мог восстановить эту записку в любой момент… но о том ни прекрасной Антонии, ни её горничной знать было не обязательно.
Двадцатидвухлетний франкийский принц был принят в Ниалле, как то ему и подобало, королева Сибилла видела его не меньше чем женихом младшей дочери – старшая уже была к тому моменту просватана. Младшей же было лет восемь, что ли, до нормального брака – как до небес, да и сомневался Жиль, что отец, принц Людовик, согласится замолвить за него в этом вопросе словечко – очень уж нехорошо они в последний раз расстались.
Поэтому Жиль смотрел не на юную принцессу Теобальду, а на прекрасных дам здешнего двора.
И среди них первой была красавица Антония – муж её отправился куда-то с военным походом от имени её величества, а супругу свою без сомнений оставил под бдительным оком суровой королевы. Её величество Сибилла вдовела, но правила королевством твёрдой рукой. Сама она не давала ни малейшего повода заподозрить её в чём-то предосудительном, и от детей своих, и от приближённых требовала того же.
Поэтому супруг прекрасной Антонии спокойно отбыл на море, а она осталась дожидаться его возвращения в самой высокой башне королевского дворца. Та башня так и называлась – Башня Дам, потому что жили в ней придворные дамы – её величества и обеих принцесс. Дворец и так стоял на скале, возвышаясь над городом, а Башня Дам являла собой самую высокую точку дворца.