Женитьба Элли Оде (сборник рассказов)

Каушутов Ата

Год от года мамины волосы всё больше и больше белели. Обычно седина появляется в преклонные годы. По у мамы волосы побелели очень рано. И было для этого много причин. Да нет, пожалуй, одна причина: полон дом детишек сирот оказался на её плечах. Надо было накормить их, одеть и обуть…

Мама никогда не жаловалась и не просила помощи. Она говорила нам: «Ничего, скоро подрастёте, надо только быть дружными, и тогда никакие трудности нипочём».

Помню, у мамы был старенький, вылинявший дон, наш национальный халат. Я всегда видел маму в ном. Казалось, не было ни зимы, ни лета, потому

что мамина одежда не менялась… Но время всё-таки шло, и мы, подрастая, стали помогать матери. Теперь самое трудное было позади — и голод, и холод… Дети выросли — сыновей можно женить, дочерей замуж выдавать. Худенькие мальчишки стали крепкими парнями. Да, время пролетело очень быстро, и так же быстро поседели волосы матери…

Мама открыла глаза и посмотрела на меня. Не знаю, то ли ей стало неудобно лежать, то ли её что-то взволновало, только на лице её снова выступил пот», Она прикусила губы и ничего не сказала.

…Мама была маленького роста, я даже не заметил, как сравнялся с ней. Однажды я встал рядом с мамой, чтобы помериться ростом. Оказывается, я был ужо выше её. И на цыпочки не вставал, а всё равно выше, хоть и ненамного.

— Мама, посмотри, как я вырос! Выше тебя!

Мама очень обрадовалась. На глаза навернулись слёзы, она дунула три раза мне в лицо, чтобы не сглазили. Молча погладила мои волосы и прижала меня к своей груди.

А теперь я стал рослым, сильным мужчиной. Мама говорит, что я очень похож на своего отца…

Я взял мамины руки в свои. Кожа на её ладонях была жёсткой. Да, пришлось этим рукам поработать, отдыха они не знали. Образования у мамы не было, и она старалась заработать лишнюю копейку, не гнушаясь самой тяжёлой и грубой работой. Я почему-то подумал: на заработанные этими руками деньги сколько книг я купил… Сколько раз эти руки расписывались на почтовых переводах, когда мать посылала деньги сыновьям-студентам.

Эти руки и сейчас рады потрудиться, готовясь к свадьбам сыновей. Надо освободить их от тяжёлой работы, чтобы стали мягкими, чтобы нянчили внуков… Пусть у тебя будут хорошие невестки, мама, пусть они украсят твой дом, облегчат твои заботы…

— Не приезжал, не писал, никто из вас не справился ни разу… — мягко укоряла мама. Видно, она уж очень сильно обиделась, потому что ни в жизнь не сказала бы таких слов.

…Изредка к нам наведывался дядя, кроме него, у нас гостей почти и не бывало. К соседям часто приезжали гости, и нередко на машинах. Это были соседские родственники, которые перебрались в город и время от времени наведывались в родное село. И они, и их дети были теперь вполне городские и одеты были по-городскому. Я тогда удивлялся, видя мальчишек в белоснежных рубашках с вышитым воротом и в новых штанах с заутюженными складками. И не мог понять, почему они не носят бязевых рубах с завязками, у которых никогда не отрываются пуговицы. Для игр такие рубахи куда удобнее. Играть с городскими ребятами мы стеснялись — непривычно как-то.

Мы с братишкой очень любили ходить в кино. Особенно нам нравились фильмы про войну. Даже если там не было войны, мы всё равно смотрели, надеясь, что, может быть, хоть в конце начнутся сражения. Однажды после фильма я поздно вернулся

домой. И увидел маму, которая сидела возле дома. Я испугался, подумал, что будет ругать меня. Но мама ничего не сказала. Я быстро лёг в свою постель, и только тогда она тоже пошла спать. И так было не один раз. Стоило мне чуть задержаться, мама выходила на улицу встречать меня.

Как-то раз мы с братишкой задержались, и мама, как всегда, ждала нас. Я спросил:

— Что ты в такое время сидишь на улице?

— Да не знаю, что-то не спится. Вот и вышла посидеть, здесь прохладно, ветерок…

Но я-то знал: мама, конечно же, хотела спать. Когда мы все были дома, она в эти часы не выходила на улицу, а спокойно слала. Такова уж материнская душа — если дети где-то далеко, мать не сможет уснуть…

Круглолицый врач оказался прав — маме постепенно полегчало.

Она принялась расспрашивать:

— Письма от братишек получаешь, сынок? Как они живут? Хватает ли им денег? А твои как дела?..

Я терпеливо отвечал на все её вопросы. А потом сказал:

— Ты всё про нас да про нас. О себе бы хоть словечко сказала. Может, что надо? Может, хочешь чего-то поесть? Мы достанем, привезём, только поправляйся скорее.

— Да нет, мне ничего не надо. Здесь всё дают, да и соседи мои из села приходят, навещают…

И правда, в тумбочке возле маминой кровати были и фрукты, и какие-то свёртки с едой.

Маме становилось лучше. Немного погодя она уже смогла выйти на улицу. Здесь, на воздухе, она почувствовала себя совсем хорошо.

— Сынок, дорогой, видишь — можно бы тебе и не приезжать. Мог бы письменно написать, я ведь не такая уж тяжелобольная. Вот только, если можешь, возьми в аптеке лекарство по этому рецепту, а потом возвращайся в город, сынок, не пропускай занятий.

Я сходил в аптеку и принёс маме лекарство, которое она просила. И в самом деле, можно бы и возвращаться. Если сейчас сесть в самолёт, до наступления темноты я мог бы попасть в Ашхабад. Тогда и Гозель не будет сердиться на меня. Я был в раздумье… Вдруг опять вспомнилось детство, я чувствовал, что не могу так вот сразу покинуть больную маму. До позднего вечера я пробыл с ней, а потом отправился в село.

Наутро я снова поехал в больницу. Мама встретила меня у ворот больничного двора.

— Приехал, сынок? Ну как там, в селе?.. Знаешь, вчерашнее твоё лекарство просто чудо сотворило: сердце совсем успокоилось. Раньше каждый день у меня были приступы, даже и по два раза… А со вчерашнего дня, как ты приехал, у меня не болит ни сердце, ни печень. И аппетит появился. Когда откроется аптека, принеси мне ещё немного этого лекарства и поезжай назад, сынок. Не беспокойся обо мне, учёбу не запускай… Кажется, сегодня будет очень хорошая погода…

Эх, мама, мама! Почти целый месяц пролежала в больнице и даже не подумала сообщить. Если б сам не приехал, так и не знал бы ничего.

Я попрощался с мамой и пошёл к воротам. Там в остановился и оглянулся — мама смотрела мне вслед. Сердце моё сжалось. О господи! Я только сейчас разглядел — на ней был всё тот же старенький вылинявший дон…

Перевод В. Никитиной