Женитьба Лоти
Шрифт:
X
Папеэте, 28 ноября 1873
Семь утра – лучшее время в тропических странах. В этот дивный час я ждал в королевском саду назначенной встречи с Таимахой.
Даже Рараху поведение Таимахи казалось каким-то странным. После моего отъезда они почти не виделись, но, если при редких встречах речь заходила о детях Руери, Таимаха уклончиво отвечала на все расспросы.
В условленный час появилась Таимаха и, улыбаясь, села подле меня. Я впервые при дневном свете увидел женщину, которая год назад накануне отъезда предстала передо мной неким видением.
– Я пришла одна, Лоти, – сказала она, предупреждая мои вопросы, –
Опять я натолкнулся на непреодолимое упрямство и странные причуды полинезийского характера.
Таимаха продолжала таинственно улыбаться. Стало ясно, что никакими упреками, уговорами, мольбами не тронуть женского сердца. Даже заступничество и гнев королевы мне бы не помогли сломить упорство вдовы брата. Но я не мог смириться с тем, что навсегда покину Таити, не повидав племянников.
Подумав, я предложил ей:
– Таимаха, давай вместе съездим в твоей матери, навестим Таамари!
А мне было так жаль уходящего времени в Папеэте, так не хотелось терять последние часы любви и неземного блаженства.
XI
Папеэте, 29 ноября
Снова песни и пляски, шум и безумство упа-упы; снова толпа таитянок перед дворцом Помаре – последний большой праздник при свете звезд, как когда-то…
Я сидел на веранде и держал исхудавшую ручку Рараху в своей руке; ее голова, как никогда, была обильно украшена цветами и листьями. Рядом с нами сидела Таимаха и рассказывала о своей жизни с Руери. У нее случались периоды, когда она с особым чувством, с безграничной нежностью предавалась лирическим воспоминаниям; искренне плакала, вдруг узнав старенькое синее парео – милый знак прошлого; брат некогда привез его домой, а я взял этот кусок ткани в дальнее плавание в Океанию.
Мы с Таимахой уже договорились поехать на Моореа – оставалось только несколько не зависящих от нас обстоятельств, из-за которых поездка откладывалась.
XII
Рано утром мы вышли к морю, чтобы отправиться на Моореа.
Вождь Татари возвращался к себе на остров; по просьбе Помаре он согласился взять с собою меня с Таимахой. С нами ехали еще два молодых человека из его деревни и две девочки с кошками на поводках. Случайно получилось так, что мы сели в шлюпку напротив заброшенного дома Руери.
Путешествие устроилось с невероятным трудом: адмирал никак не мог взять в толк, что за блажь гонит меня на Моореа, а так как «Рендир» зашел в Папеэте ненадолго, то он два дня не давал разрешения на поездку. Осложняло ситуацию и то, что господствующие в это время ветры затруднили сообщение между Таити и Моореа; неизвестно, смогу ли я вовремя вернуться.
Шлюпку Татари спустили на воду; пассажиры забросили в нее скромный багаж и принялись весело прощаться с провожающими.
В последнюю минуту Таимаха вдруг передумала – наотрез отказалась ехать со мной; прислонясь к стене дома Руери, она закрыла лицо руками и заплакала.
Я уговаривал ее ехать, Татари утешал, но мы не могли ничего поделать с внезапно заупрямившейся женщиной. Пришлось отправиться без нее.
XIII
Мы шли на веслах не менее четырех часов. Дул сильный ветер, океан волновался, шлюпка зачерпнула воды.
Кошки промокли и сначала душераздирающе вопили, но потом примолкли, улеглись рядом со своими хозяйками и не подавали признаков жизни.
Мы, тоже вымокнув до нитки, наконец пристали, но совсем не там, где собирались, – в какой-то бухте у деревни Папетоаи – чудное девственное местечко. Там мы и вытащили шлюпку на коралловый пляж.
До деревни Матавери, где жила родня Таимахи, отсюда очень далеко.
Татари дал мне в проводники своего сына Тауиро, и мы с ним пошли по едва приметной тропке под чудесным сводом пальм и панданусов.
По пути нам попадались лесные деревеньки – там туземцы, как обычно сосредоточенные и неподвижные, сидели в тени и невидяще смотрели на нас. Навстречу выходили юные смеющиеся девушки, предлагая вскрытые кокосы и холодную воду.
На полпути мы остановились в деревне Техароа у старого вождя Таирапы. Этот степенный седовласый старик приветствовал нас, опираясь на плечо прелестной девочки.
Некогда он состоял при дворе Луи-Филиппа. [91] Он вспоминал, что видел там, что его поразило, – так старый чоктав [92] рассказывал натчезам [93] про свое посещение двора Короля-Солнца. [94]
XIV
Часа в три пополудни я попрощался с Таирапой и двинулся дальше.
По песчаным тропинкам мы шли еще около часа. Тауиро объяснил мне, что эти земли принадлежат королеве Таити Помаре.
91
Луи-Филипп (1773–1850) – сын Филиппа Орлеанского, брата казненного Людовика XVI, французский король в 1830–1848 гг.
92
Чоктавы (чокто) – племя североамериканских индейцев, населявшее (во время первых контактов с белыми) центральные и южные районы современного штата Миссисипи.
93
Натчи (натчезы) – племя североамериканских индейцев, жившее в низовьях реки Миссисипи.
94
Король-Солнце – прозвище, данное французскому королю Людовику XIV (1638–1715).
И вот перед нами чудесная бухта в окружении множества пальм, качающихся на ветру.
Под этими гигантскими деревьями ощущаешь свою ничтожность – ты вроде букашки в высоком тростнике. Хрупкие стволы пальм однообразно пепельны – под цвет здешней почвы. Иногда лишь панданус или цветущий олеандр ярким пятном выделяются на фоне этой колоннады. Голая земля усыпана обломками кораллов, сухими веерами опавших пальмовых листьев… Темно-синие волны набегали на белоснежный коралловый пляж. Вдали, полускрытый дымкой, таял под ярким тропическим солнцем великолепный Таити.
Ветер гудел в пальмовой роще, как в гигантском органе; печальные звуки наполняли душу необыкновенными образами и тревожными мыслями. Я вспоминал об умершем брате, о детстве… Не затем ли я оказался здесь, чтобы воскресить эту память, оживить ее?..
XV
– Вот родственники Таимахи, – показал Тауиро на группу туземцев. – Там должен находиться мальчик, которого ты ищешь, и его бабка Хапото.
Под пальмами сидело несколько женщин и детей; их силуэты чернели на фоне фосфоресцирующего океана.