Жениться по приказу
Шрифт:
Я помог Натэлии сесть на узенькую кушетку.
— Очень болит?
— Нет, почти прошло. — Она, видимо, стеснялась меня. Я хотел предложить осмотреть ногу, но не смог. Обычно я не страдал отсутствием красноречия, но тут какая-то странная робость сковала меня. Девчонка сидела, поджав ноги, такая беззащитная и потерянная. Драги! Я же обещал не думать о ней! Да мне вообще нет до неё никакого дела!
— Спасибо, — произнесла тихо.
— За что? — Кажется я удивился.
— Что поддержали и не дали упасть.
Это она так кокетничает или ей действительно за всю жизнь никто не подавал руки?
— Пустяки, — ответил и встал, надеясь посмотреть — ушли ли гости во главе с Марком из комнаты и свободен ли путь.
— А что случилось с вашей женой? — Вопрос буквально пригвоздил меня к месту.
— Она умерла, — ответил как можно безразличнее. В конце концов пусть знает про Вивьен. Ей здесь всё равно не на что надеяться. А потом зачем то добавил. — В этот же день, как мы поженились.
И отвернулся. Какая ей разница, что лошади понесли, когда мы ехали к храму, после подписания брачного договора? Какое ей дело, что я видел как летит с утёса в море экипаж с моей Вивьен? Как кричит кучер и разбивается об острые скалы карета? Зачем вспоминать, как я кинулся следом, но пока нашёл безопасный спуск, пока стирая ноги в кровь, бежал вниз… Как едва не бросился следом за ней в море, когда не смог найти тело? Как удерживал меня Марк. Это было давно. И давно пора забыть.
— Пора идти, — повернулся к Натэлии и сказал жёстко, излишне наверное. Но пусть знает. Моё сердце занято Вивьен и свободно никогда не будет!
Я подал руку Натэлии и подождал, пока она встанет с кровати, немного прихрамывая. Хотел спросить, точно ли она сможет идти, но потом передумал. Мало ли что она подумает, если я буду проявлять к ней внимание. Нет. Надо сразу обозначить границы нашего общения. Я — муж только потому, что так захотел Марк и никак иначе.
Мы дождались, пока королевская нянька (вот до сих пор было недосуг узнать её имя) не приведёт сестру моей жены, и вышли из комнатушки, столкнувшись у дверей храма со служителем. Я нахмурился, ожидая очередной порции попрёков и возмущения, но он только печально посмотрел на меня.
— Я не знаю, что вы скрываете от меня, князь Дамьери, но Небеса обмануть невозможно. Помните об этом.
И он вышел, пока я придумывал достойный ответ. И хотя вроде я косноязычием не страдал, но обижать служителя не хотелось. Моя супруга молчала. Похвальное качество в женщинах. Может быть, с ней проблем не будет, когда она точно уяснит свою роль. Хотя, мне почему то в это верилось с трудом. Но оставался ещё открытым вопрос — если не она затеяла всю эту кутерьму со свадьбой (а в это почему-то верилось всё меньше и меньше), то зачем это нужно Марку? Решил поставить меня на место? Унизить? Так мог бы тогда назначить мне в жёны крестьянку из соседней деревни, чего уж мелочиться?
По ступеням мы спускались в полном молчании и можно даже сказать одиночестве. Пошёл дождь и толпа разбрелась кто куда. К тому же невесту с женихом они уже видели, самое интересное, так сказать. Жена шла, едва прихрамывая на правую ногу. И я почему то чувствовал странную тупую ноющую боль в ноге. Надо разобраться, где я мог повредить ногу. Может, проклятье? Да нет, вряд ли. Некому. Но показаться лекарю не помешает.
Сестра Натэлии скакала резво перепрыгивая через несколько ступеней. Хорошо хоть на этот раз девочку не придётся нести, почему то подумалось мне. Я не был уверен, что моя супруга, драги, княгиня Дамьери, смогла бы идти с ней на руках. А мне… Мне не хотелось проявлять к ней какие-то знаки внимания.
Наконец, мы сели в экипаж. Его Величества почему то не было видно. Может быть, внял моей просьбе и разрешил мне отдохнуть. Было бы замечательно. До дома мы доехали почти в полном молчании, которое уже начинало меня тяготить.
— Я хочу объяснить вам ваши обязанности, княгиня, чтобы не возникло недопонимания, — сразу начал разговор я, едва мы вошли в гостиную. Зная мои предпочтения, к моему приезду, камин в гостиной уже горел, и любимые красноватые светильники давали призрачный свет. Здесь будет только как я люблю и никак иначе.
— Я вас слушаю, — Натэлия подобралась. Видимо, ожидает от меня какого-то подвоха. Я хотел быть резким, но, взглянув на неё, продолжил почему то уже не так жёстко.
— Вы, наверное, понимаете, что женился я на вас только по воле короля и жена мне, в принципе, без надобности. — Она подняла глаза и я разглядел в них удивление. — Поэтому жить вы со мной не будете, и вообще не будете жить здесь. У меня есть ещё одно имение, у границы, возле Катехорских гор. На днях вы уедете туда.
— А что я буду там делать? — Тихо спросила она, стоило мне только замолчать.
— Не знаю, — я пожал плечами. — Что хотите. Это в вашей полной власти. Я не буду вас неволить. Хотите — сидите в имении и занимайтесь тем, чем занимаются женщины — ну там, вышивка, рисование, хотите — воспитывайте сестру. Средства на расходы в пределах разумного, конечно, я вам буду выдавать.
Я говорил и чувствовал себя неловко. Словно разговаривал с ребенком, а наткнулся на неожиданно взрослый взгляд.
— Вы меня покупаете? Покупаете моё молчание? Или зачем я вам вообще нужна? — Она смотрела на меня так странно, что я даже отвернулся.
— Говорю же, — ответил почему-то раздражённо. — Так приказал король. Его приказы не обсуждаются. Я не мог отказаться.
— Но я думала, что вы с Его Величеством друзья, — совсем уже по-детски ответила она.
— У королей не бывает друзей, княгиня Дамьери, — ответил резче чем обычно. Она раздражала меня, и в то же время я поневоле задумывался о том, что это за девушка и чем она живёт.
— Когда я должна уехать?
— Сколько вам времени нужно на сборы?
— Я могу уехать сегодня, — ответила она и отвернулась, всем своим видом показывая, что если я в ней не нуждаюсь, то она не останется здесь больше ни минуты. И вот эта странная наивность, сочетавшаяся с гордостью заставляла меня поневоле о ней думать. Нет! К драгам! Пусть уезжает сегодня!
Натэлия
После всей этой странной свадьбы, после обряда, который так и остался незавершённым, после трудного разговора с супругом, хотелось только одного — лечь спать. Но он ясно дал понять, что не желает меня видеть, и что сердце его занято первой женой. Ну хотя бы честно. Вот только мне было до слёз печально, что придётся повторить судьбу матери. Она часто вздыхала и говорила: «С мёртвыми бесполезно состязаться, девочка моя». И только со временем мне стали понятны её слова. Не удивлюсь, если она тайно любила отца или по-крайней мере была привязана к нему странной привязанностью, что хуже смерти. Я вздохнула. Ладно. Зато честно.