Женька

Рябикина Любовь

Он с трудом вытянулся на диване. Девушка присела рядом на краешке дивана и снова провела пальцами по сломанному ребру. Нашла участок с переломом. Осторожно ощупала его. Зотов молчал, лишь торопливо дышал. Женька взглянула мужчине в побледневшее лицо, покрытое испариной. Заглянула в почерневшие от боли глаза. И не удержалась, провела рукой по небритой щеке и лбу, стирая пот. Откинула пальцами волосы со лба. Сообщила тихо:

— Смещения вроде бы нет… Господи, может стоит вызвать «скорую»? Вам больно…

Сквозь частое дыхание раздалось хриплое:

— Не надо «скорой»… Сможешь эту лонгету сама поставить?

Девушка кивнула:

— Смогу, конечно. Гипс нужен.

— Гипс есть. Я печку в зале осенью гипсовыми бинтами обматывал. Осталось с десяток. Лежат в чулане в мешке на полке. Как войдешь, сразу увидишь. Хватит?

Женька кивнула. Наклонилась. Осторожно положила голову ему на грудь, опираясь руками в диван по бокам и касаясь его тела. Прислушалась:

— Дышите… — Зотов вздохнул несколько раз, с трепетом чувствуя на коже ее теплые, мягкие волосы, нежную кожу щеки и легкое дыхание. — Не дышите… — Она подняла голову и устало сказала: — Вроде бы все в порядке, но снимок сделать все же надо.

Сергей возразил:

— Ничего больше не надо, только загипсуй, раз умеешь. Ну что толку? Увезут, сделают снимок, опять привезут. Лишние мучения. На разу надо было…

Женька махнула рукой, понимая его правоту:

— Была не была!

Она вновь накинула фартук. Принесла гипсовые бинты и положила их размачиваться в большой миске с теплой водой. Осторожно сняла рубашку с Зотова. Слегка отжав бинт, медленно начала раскладывать его на груди мужчины, захватывая бока и старательно разглаживая. На этот бинт наложила еще один и еще парочку. Получился как бы щиток, закрывавший Зотову часть живота и грудь до половины. Девушка спросила:

— У вас широкие бинты есть, чтобы примотать лонгету?

— Нет. Полотном можно замотать?

— Можно.

— Тогда сходи в зал. На верхней полке в шкафу лежит старая простыня. Разорви ее.

Женька так и сделала. Помогла ему сесть на диване и ровно прибинтовала щиток, каждый раз, при витке, невольно обнимая мужчину. Ее волосы пахли ромашкой и щекотали ему лицо. Когда она закончила, Сергей облегченно вздохнул:

— Ты настоящий врач. Спасибо, Женя!

Она как раз споласкивала миску от остатков гипса:

— Не за что. В будущем это мой профессиональный долг, а пока не говорите никому, как я вас лечила. Меня за такое могут выгнать из института. Я же не имею права…

— Не скажу. У тебя какая специализация?

— Хирургия.

Девушка помогла ему одеть рубашку, присев боком на диван. Застегнула предпоследнюю пуговицу на груди, но рук не убрала. Маленькие ладони слегка подрагивали. Зотов чувствовал это. Она не смотрела ему в лицо. Его сердце неожиданно дрогнуло. Захотелось обнять это стройное молодое тело, прижать к себе. Уткнувшись в волосы, вдыхать ее аромат, но он переборол себя. Накрыл обе ее ладони здоровой рукой и убрал в сторону. Чувствуя, что голос не повинуется, хрипло сказал:

— Я стар для тебя, Женя. Стар! Мне сорок второй год пошел. Ты красивая, умная, добрая. Найди кого–нибудь помоложе…

В ее голосе звучало ничем не прикрытое горе, когда она прошептала:

— А разве можно любить по заказу?

Сергей немного помолчал, собираясь с мыслями:

— Пройдет лет десять, я стану безразличен и ты проклянешь эту минуту. Иди домой, Женя. И больше не приходи. Так будет лучше для тебя. Я потихоньку справлюсь сам.

Женька неожиданно разревелась, уткнувшись в колени. Косметика потекла черными потоками с глаз. Она вытащила из кармашка кофточки платок. Сквозь слезы сказала:

— Не гоните меня! Вам все равно нельзя двигаться, пока ребро не срастется. Вы представить себе не можете, как я простаивала возле окна или у калитки часами. Ожидая, когда вы проедете, чтобы хоть на мгновение увидеть. Для меня самыми счастливыми часами были те, что вы провели в разговорах с моим отцом. В те минуты я могла тайком смотреть на вас. Когда моя помощь перестанет требоваться, я уйду сама, раз так противна вам.

Девушка вскочила и убежала в зал. Зотов растерялся от ее слез. Чувствовал собственную беспомощность и злился. Когда она вернулась с подушками, он нехотя произнес:

— Я не гоню. Ты сама подумай, хорошо ли это, когда молодая девушка ходит в дом к одинокому и уже не молодому мужчине? Что люди скажут? Думаешь, твои родители одобрят? Мне–то что, а вот тебе каково будет?

Женька положила все три подушки одну на другую и заставила его лечь. Устроила Сергея поудобнее. Накрыла одеялом, стараясь не встречаться взглядом. Он видел, как по ее щекам текут слезы и не знал, что еще сказать, чтоб успокоить. В голове все перемешалось. В душе бушевала буря. Девушка вытерла слезы и упрямо вздернула подбородок, взглянув ему прямо в глаза:

— Пусть говорят, что хотят! Вас в таком состоянии я не брошу.

Он попытался оправдаться:

— Ко мне медсестру прикрепили…

Кареева зло сказала, тряхнув челкой:

— Она два дня не появлялась и не явится! Сейчас праздники. Ваши сослуживцы и те не заглянули. У всех заботы и предпраздничные хлопоты. За это время можно замерзнуть, умереть от боли и от жажды. Я им послезавтра в поликлинике устрою райскую жизнь!

Зотов слабо улыбнулся, взглянув на ее воинственное лицо. Тут же понял, что она не отступит и может пострадать из–за него. Этого ему не хотелось. Улыбка пропала:

— Давай договоримся, Женя… Можешь ко мне приходить, но в поликлинику ты не пойдешь. Согласна?

Женька от неожиданности застыла с открытым ртом. Смотрела на него круглыми глазами с минуту. Подумала и вздохнула:

— Ладно, не пойду…

Сергей случайно посмотрел на будильник в углу:

— Женя, почти полночь. Налей хотя бы морсу обоим…

Она торопливо расставила тарелки с салатами на табуретке. Присела напротив на табуретку. Поздравили друг друга с наступающим, а через пару минут с наступившим Новым Годом и чуть сопрокоснулись кружками с клюквенным морсом. Отпили понемногу оба раза и поставили кружки на табуретку. Кареева принялась раскладывать салаты по тарелкам. Он наблюдал. Прежде, чем поставить тарелку ему на колени, девушка вдруг наклонилась и поцеловала его в губы. Провела руками по седым вискам. Заглянула в глаза. Отстранилась, твердо сказав: