Женщина Альфы

Фолкнер Кэролайн

Он прижал её к себе, приподняв за бедра, и быстро вошёл, раздвигая её естество, заставляя всё больше и больше безумствовать — и всё же это было единственно необходимым решением её страданий.

Ничего романтического в его действиях не было. Всё казалось слишком безликим, как будто она была именно той, кем доктор назвал её — сукой в течке. Но девушка не хотела мешать ему, делать с ней всё, что он считал нужным.

Впервые с тех пор, как он начал овладевать ею, она заплакала. Её двойственные ощущения достигали пика, как только мужчина принял её в свои страстные объятия, а её внутренний жар разгорелся ещё сильнее.

Когда

её плоть начала ритмично сжиматься от оргазма, это привело её в ещё большее исступление, она рыдала сквозь каждый вскрик, каждый стон, каждую дрожь, которую испускало её тело.

— Не делай этого! — закричал мужчина. — Ты можешь навредить себе!

Эмили, не обращая на него внимания, легла на бок, отвернувшись от него.

А свидетельство их близости — его и её — медленно вытекало из неё, почти так же, как слёзы стекали по её щекам на подушку.

Почувствовав её смятение, любовник попытался обнять её, но девушка даже не подала виду, что заметила его присутствие. Разочарованно вздохнув, мужчина перевернулся на бок, а через несколько секунд она услышала его храп.

Обычно любовник так изматывал её, что к тому времени, когда он кончал, выстреливая сперму глубоко внутрь её тела, она была едва в сознании, а иногда даже нет. Но сегодня всё было по-другому. Сегодня, несмотря на то, что она уже чувствовала возбуждение — жажду — своего собственного тела, заставляющее её хотеть его снова и снова, сегодня Эмили сидела, полностью проснувшись, с намерением заняться планированием своего побега.

Она не хотела так жить. И если она умрёт в попытке исправить эту непристойную ситуацию, тем лучше. Независимо от того, что здесь произошло — а она постепенно приходила к осознанию, что, возможно, никогда не узнает истинной истории о том, как всё так резко изменилось, и как долго она спала, — в этом мире должно быть нечто большее, чем это богом забытое общество.

Должно быть.

И она собиралась найти его.

Во-первых, она должна найти способ сбежать от него.

Но было чувство, что легче сказать, чем это сделать.

Глава 5

Все оказалось на удивление проще, чем она думала.

Несколько недель спустя, когда Эмми днем лежала в постели, строя планы и думая о вещах, на которые у нее, вероятно, никогда не хватит смелости, резко распахнув дверь, он ворвался в ее комнату.

— Ты была медсестрой? — спросил он тоном, более напряженным и резким, чем когда-либо. Язык его тела — обычно такой спокойный и настороженный — выдавал высокий уровень нервозности и срочности.

Это было первое конкретное подтверждение того, что ее разговор со старухой дошел до него, но она постаралась ничем не выдать свою осведомленность.

— Была, — ответила Эмми, пораженная его растрепанным видом — лицо его было все в грязи, одежда разорвана, распахнувшаяся рубашка открывала рваную рану на плече, а непрерывно сочащаяся из раны кровь принуждала желать шовный набор больше, чем она хотела это признать.

Но он, очевидно, не считал это проблемой, для него рана была не более царапины.

— Пойдешь со мной.

Он достал тот самый большой кафтан, который надел на нее, когда впервые привел сюда, так же тщательно — возможно, даже более тщательно, чем раньше — скрыл ее лицо и волосы.

Водт

взял ее за руку и повернулся к двери, но, внезапно остановившись, посмотрел на нее.

— Я не знаю точно, насколько ты готова признать, что знаешь о нас, но прежде чем мы уйдем, позволь мне кое-что прояснить: я самый могущественный человек в этом районе и намного дальше, чем может видеть глаз. Я не хвастаюсь, это просто факт. Но ты настолько ценна, что даже многие из моих людей — даже те, кому я доверил бы свою жизнь — убили бы меня, не задумываясь, чтобы получить тебя. Ты пахнешь, как лучший секс, который когда-либо был у кого-либо в его или ее жизни, и само твое существование — зов сирены для таких мужчин, как я. И все мои мужчины — такие же мужчины, как и я, но только большинство из них не видят в тебе ничего, кроме привлекательности. Большинство из них могут изнасиловать тебя, не думая о твоем удовольствии, пока ты в их руках, но дальше они, не колеблясь, продадут тебя тому, кто предложит самую высокую цену, и, скорее всего, он будет работорговцем, который поместит тебя в загон для разведения и использует с единственной целью и надеждой сделать побольше таких как ты.

— И как это отличает работорговца от тебя?

Саркастические слова сорвались с ее губ прежде, чем она осознала это, и девушка тут же пожалела о своем промахе, когда услышала, что произносит их вслух.

Эмми закрыла глаза, решив, что заслужила за свою дерзость, по крайней мере, удар слева. Но этого не произошло. Она открыла глаза и рискнула взглянуть на него.

Немного помолчав, он заговорил, едва сдерживая свой гнев и глядя на нее сверху вниз с более убийственным, чем обычно, выражением лица.

— В то время, как ты проведешь остаток своей жизни, стоя на коленях в собственных отходах, с постоянно раздвинутыми ногами и скованными запястьями, слепая, глухая и немая — просто еще одна киска, использованная, чтобы сделать еще одного ребенка — ребенка Омеги или нет — он позволит им брать тебя, даже когда ты будешь беременна, чтобы ты отработала свое содержание, — он резко дернул ее руку, прижимая к себе, и прошептал: — Я не смогу присматривать за тобой каждую секунду, пока нас не будет, поэтому хочу, чтобы ты подумала обо всем этом на случай, если захочешь оставить меня.

Эмми заставила себя не ахнуть. Откуда он мог знать? Она продолжала беседовать со старухой — как она узнала, ту звали Анджа, — но ни разу не упомянула о попытке сбежать от него. Может быть когда-нибудь позже.

Девушка продолжала смотреть ему в глаза, медленно кивая.

— Я останусь на месте.

Затем, как только он отвернулся, почувствовав настоящий страх, она похлопала его по спине. Впервые она прикоснулась к нему по своей воле, но это не было результатом непрекращающейся потребности.

— Ну? — резко спросил он, поворачиваясь к ней.

— Ты… — она с трудом сглотнула, понимая, что требует от него слишком многого. — Ты защитишь меня?

Он выпрямился во весь рост, не сводя с нее глаз.

— Да. Я буду защищать тебя. До последнего вздоха. Это одна из вещей, которые означают быть связанными. Одна из моих обязанностей. Одна из моих почестей. Как твой Альфа, я отдам за тебя жизнь, если это будет необходимо.

Эмми с удивлением услышала собственные слова:

— Будем надеяться, что такая необходимость не возникнет, не так ли?