Женщина и обезьяна
Шрифт:
— Это самый старый зоопарк в мире, — объяснил он, — когда-то он был лучшим в мире, и таковым он снова может стать. Но требуется расширить его, это сейчас и делается, ты об этом слышала, но это расширение будет гораздо более значительным, чем кто-либо может себе представить, мы с Андреа вдвоём занимаемся этим.
Пальцы его пробежали по ряду фотографий и задержались на изображении одного из лондонских променад-концертов с участием композитора Эдварда Элгара.
— Благотворительный концерт, — сказал он, — в пользу Лондонского зоопарка.
Костяшками
— Они работали. Их дети ничего не делают, они распоряжаются унаследованными привилегиями. Когда был основан Лондонский зоопарк, он был их частной собственностью. Теперь мы с трудом поддерживаем его существование. Они убаюкали себя. Когда они проснутся, то поймут, что уже слишком поздно.
Эта речь, которую Маделен запомнила, но в которой ничего не поняла, была произнесена полтора года назад. С тех пор она один раз побывала в Институте, осмотрела стройку и приняла участие в обеде, где почётные гости сидели в соответствии с очерёдностью клёва и где они с Адамом — господин директор и его супруга — оказались во главе стола. Обед, который она смогла пережить только потому, что до этого выпила и продолжала интенсивно пить в течение всего вечера.
Теперь она впервые вошла в эти стеклянные двери без сопровождающих.
Из-за барьера резво, как терьер, выскочила женщина, загородив ей дорогу. Маделен захотелось повернуться и убежать. Потом она вспомнила, что сегодня она совсем другой человек.
— Я из Стоматологического научно-исследовательского центра скотобоен, — объяснила она. — У нас запрос по поводу строения зубов одного животного.
Секретарша спряталась назад за стойку. Укрывшись за стёклами тёмных очков, Маделен прекрасно понимала её. Обе они не получили почти никакого образования. Обе они были окружены людьми, которые были умнее их и которые любили выставлять это напоказ. И на них обеих такие слова, как «научно-исследовательский центр» и «запрос», действовали как приказ, которого нельзя ослушаться.
Дама поговорила по телефону и протявкала фамилию и этаж. Уже когда Маделен сделала первые несколько шагов по направлению к лифту, дама забыла о ней с мгновенно возникшим равнодушием сторожевого пса к тому, что одобрено хозяином.
Человек, который пригласил Маделен присесть у большого письменного стола, носил свой халат словно мантию, и Маделен узнала его по этой его манере держаться. За другим столом, на том торжественном обеде, он сидел недалеко — совсем недалеко — от них с Адамом.
Она положила перед ним рисунок, сделанный карандашом для глаз.
— У нас возникли затруднения, — сказала она. — Мы получили этот рисунок, и его не могут идентифицировать, так что меня послали…
— Почему ко мне?
Быстро оценивающе взглянув на врача, Маделен предположила, что наиболее заметной чертой его натуры является самолюбие.
— В Центре говорят, что вы лучший специалист, — ответила она.
— Правда? Там всё ещё помнят, как я пломбировал зубной канал у Роберто?
— Дня не проходит, чтобы кто-нибудь об этом не вспоминал.
— Это был верхний клык. Мне потребовалось два пятилитровых ведра хлорамина только для чистки.
— Это давно уже превратилось в легенду, — заметила Маделен.
Одонтолог-ветеринар взял у неё рисунок, взглянул на него и положил на стол.
— Вы что, смеётесь надо мной? — спросил он.
Маделен сняла тёмные очки и наклонилась вперёд.
— Это прислали в Центр, — объяснила она. — А оки никак не разберутся.
У врача возникло какое-то подозрение.
— Может быть, вы сами ветеринар? Или стоматолог?
Маделен улыбнулась, доброжелательно и наивно.
— Курьер, — сказала она. Врач почувствовал облегчение.
— Конечно же, нельзя быть абсолютно уверенным, — сказал он. — При таком несовершенном рисунке.
Он постучал пальцами по бумаге.
— Коренные зубы, маленькие коренные зубы, конические клыки, передние зубы и диастема. Всё это свидетельствует о том, что это шимпанзе.
— Но? — спросила Маделен.
— Я мог бы согласиться с тем, что здесь на четыре зуба больше, чем должно быть. По маленькому дополнительному моляру с каждой стороны. С мутациями мы сталкиваемся постоянно. Хотя эволюция движется в сторону сокращения зубов. Я бы, на худой конец, мог признать передние зубы. Но почему у них такие изрезанные края, словно лезвие ножа, а не жевательные поверхности? А зубная дута, это уж слишком, вы согласны?
Маделен кивнула.
— Такой изгиб немыслим у обезьяны, он свойствен гуманоидам. Я должен сказать вам одну вещь: вас обманули. Воспользовались вашей неосведомлённостью. Вам прислали снимок зубов несуществующего существа.
Маделен откинулась назад и, достав свою маленькую бутылочку, глотнула из неё.
— Лекарство, — сказала она, — астма, у меня на всё аллергия.
Она медленно встала.
— Существуют ли описи украденных или незаконно увезённых животных?
— Информационные бюллетени. Все сколько-нибудь крупные зоопарки ежедневно обмениваются информационными бюллетенями. Каждая кража регистрируется.
Врач начал застывать в том положении, в котором она его нашла.
— Доктор, — сказала она. — Что бы вы сказали, если бы перед вами тем не менее оказалось животное с таким вот именно положением зубов?
— Я бы сказал, что речь идёт о каком-то недоразумении.
— А если бы всё-таки оно лежало перед вами, с открытым ртом и зубами как на рисунке?
На лбу человека за письменным столом появились морщины — он не желал принимать это, чувствуя раздражение оттого, что его пытаются сдвинуть с его эмпирического фундамента.