Женщина, которая легла в постель на год

Таунсенд Сью

Ева закрыла глаза, притворяясь спящей, но Джули продолжила:

– А миссис Дэмсон руководит всего три дня, а у меня уже аллергия. – Соседка закатала рукав джемпера и показала Еве обнаженную руку. – Смотри, я вся покрылась сыпью.

– Ничего не вижу, – отозвалась Ева.

Джули вернула рукав на место.

– Уже проходит. – Она встала и обошла спальню. Взяла тюбик крема от морщин «Олэй», обещающего вернуть коже молодость, усмехнулась и снова водрузила крем на туалетный столик.

– У тебя нервный срыв, – заключила она.

– Да неужели?

– Это первый симптом –

когда у меня поехала крыша после рождения Скотта, я пять дней из постели не вылезала. Стиву пришлось экстренно возвращаться на берег. Я ужасно волновалась, как он там в вертолете, ведь вертушки то и дело падают, Ева. Я не ела, не пила, не умывалась, а только ревела и ревела. Мне так хотелось девочку. У меня ведь уже было четверо мальчишек.

– Значит, у тебя была причина впасть в депрессию.

Джули продолжила, не обратив внимания:

– Я ведь была совершенно уверена. Накупила розовой одежды. Когда выкатывала коляску на улицу, люди заглядывали в люльку и говорили: «Она восхитительна, как ее зовут?», а я отвечала: «Амелия», потому что именно так я бы назвала дочку. Думаешь, поэтому наш Скотт стал геем?

– Ему всего пять, – успокоила соседку Ева. – Он еще слишком молод, чтобы окончательно выбрать сексуальную ориентацию.

– На прошлой неделе я купила ему кукольный чайный сервиз. Чайник, молочник, сахарница, две чашечки с блюдцами и крохотные ложечки — все такое красивое, расписанное розовыми розочками. Скотт играл с ним весь день, а потом Стив пришел домой и все испортил. – Джули нервно хохотнула. – А потом он расплакался.

– Скотт?

– Нет, Стив! Следи за нитью повествования.

– А Скотт что сделал? – спросила Ева.

– То же самое, что и всегда, когда в доме неприятности. Пошел в мою гардеробную и принялся трогать одежду.

– Разве это не…

– Не что? – спросила Джули.

– Немного странно?

– Думаешь?

Ева кивнула.

Джули тяжело села на кровать Евы.

– Если честно, Ева, я как-то отстала от своих парнишек. Они неплохие ребята, но я не знаю, что делать со всей этой кодлой. Они такие шумные и грубые друг с другом. Ужасно топочут, поднимаясь по лестнице, едят неряшливо и постоянно дерутся за пульт, а их кошмарная мальчишечья одежда и жуткие ногти… Мы со Стивом подумываем еще раз попытаться зачать девочку, когда он снова сойдет на берег в увольнительную. Как думаешь?

– Нет, я запрещаю! – воскликнула Ева.

Обе женщины удивились ее неистовости.

Ева выглянула в окно и увидела, как на клен в ее саду взбирается мальчуган. Кивнув в сторону окна, она спокойно спросила:

– Это не твой пострел пытается залезть на дерево?

Джули глянула в окно и подбежала, чтобы открыть его. Закричала:

– Скотт! Слезай оттуда немедленно, а то шею свернешь!

– Он же мальчишка, Джули. Убери кукольный сервиз подальше.

– Да, лучше попытаюсь еще раз зачать девочку.

Спускаясь, Джули думала: «Как бы мне хотелось оказаться на ее месте в кровати».

Глава 6

Брианна посмотрела на часы. Одиннадцать тридцать пять. Она не спит с половины шестого, спасибо Поппи за ее хроническую жажду внимания.

Та уже почти час трепалась по мобильнику Брианны с кем-то по имени Маркус.

«Она надела мой браслет с брелоками и говорит по моему телефону, а у меня смелости не хватает попросить – нет, потребовать – вернуть мои вещи», – думала Брианна.

Поппи тараторила в трубку:

– Значит, не одолжишь мне жалкую сотню фунтов? Ты такой жмот! – Она встряхнула мобильник, затем бросила его на узкую кровать. – Чертовы деньги закончились! – рассерженно воскликнула она, уставившись на Брианну, словно та виновата.

– Я должна была позвонить маме, – сказала Брианна.

– Тебе повезло, что у тебя есть мама. У меня-то никого нет, – огрызнулась Поппи. Заговорив с «забавным» акцентом кокни, она запричитала: – О, бедняжечка Поппи, одна-одинешенька на белом свете. Никто ее не лю-юбит, не жале-ет.

Брианна выдавила улыбку.

Поппи заявила обычным голосом:

– Я хорошая актриса. Разрывалась между поступлением сюда или в Королевскую академию драматического искусства. Если честно, мне не нравится, как выглядят здешние студенты. Они до мозга костей провинциалы. И я не вижу смысла начинать здесь учить американистику – нам даже не дадут съездить в Штаты. Думаю перевестись на твою кафедру. Как там она называется?

– Астрофизика, – подсказала Брианна.

В дверь робко постучали. Брианна открыла. На пороге стоял Брайан-младший. Его внешний вид по утрам точнее всего описывался словом «знойный». Припухшие веки и соблазнительно взлохмаченные после сна волосы.

– Эй, Бри! – крикнула Поппи. – Чем ты там занимался в своей комнате все это время, грязный ты мальчишка?

Брайан-младший покраснел и пробормотал:

– Я зайду попозже… когда…

– Нет, – отрезала Брианна. – Говори сейчас.

– Да ничего особенного, – сказал Брайан-младший. – Звонил папа и сообщил, что после нашего отъезда мама легла в постель при полном параде, даже в обуви, и до сих пор не встает.

– Я часто ложусь в постель в обуви, – вклинилась Поппи. – Ни один живой мужчинка не откажется полюбоваться на женщину на шпильках. – Она растолкала локтями близнецов, просочилась в коридор и постучала в дверь соседней комнаты, где жил Хо Лин – китайский студент-медик. Когда тот вышел в белой в синюю полоску английской пижаме, Поппи заявила:

– ЧП, дорогой! Можно воспользоваться твоим телефоном? – Она вломилась в комнату Хо Лина и закрыла за собой дверь.

Брианна и Брайан-младший переглянулись. Ни он, ни она не хотели говорить, что Поппи — чудовище, и признавать, что ей в одиночку удалось превратить их первый глоток свободы в кошмар. Их воспитали в убеждении, что если не упоминать о неприятности вслух, то ее как бы и не будет существовать. Их мать — сдержанная женщина, и передала эту сдержанность своим отпрыскам.

– Вот что случается с женщинами при приближении к пятидесяти, – сказала Брианна. – Это называется «менопауза».