Женщина на грани...
Шрифт:
Он улыбнулся, слегка натянуто, но с явным облегчением:
— Соблазнила! Да ты меня просто изнасиловала, девчонка, без всякой жалости, при отягчающих обстоятельствах. Проблема только в том, что я бы не отказался, чтобы меня так каждый день разделывали.
«Ну, раз тебе так понравилось, за чем же дело стало, почему бы нет?!» — чуть не вырвалось у меня, но я вовремя спохватилась. Ясное дело, ему просто хотелось сделать мне хороший комплимент на прощанье. И если бы я это сказала, он попал бы в почти безвыходное положение. Поэтому я съела его комментарий, но моя ответная улыбка выглядела кислее, чем выжатый лимон.
— Не проблема, это не так трудно, как тебе кажется. Я рада, что ты понял, что в этом нет ничего сверхъестественного.
— Это ты так говоришь. А моя девушка ни за что на свете не позволит такое с ней вытворять. Она просто не
— Конечно, наладится.
Этот монолог не намного поправил мое самочувствие. У меня было такое ощущение, что я должна сейчас дать отпущение грехов этому ангелочку с большими надеждами. Как будто я средневековая мать-одиночка, которая больше ни на что не годится, как только выслушивать детские исповеди и подтирать сопельки вот таким вот, как этот молокосос недозрелый.
— Хочешь посмотреть на нее? Гляди, у меня как раз есть ее фотка, всегда ношу с собой. — И он достал из бумажника фотографию.
Боже! Только этого мне еще не хватало! Да на хрена мне сдалась рожа твоей девки, дурак набитый! Пропадай с ней хоть пропадом и страдай хоть всю жизнь от проблем с сексом, идиот!
С фотографии на меня смотрела обычная девчонка. Симпатичная. Рыженькая. Лет двадцати с небольшим. С длинными вьющимися волосами. Лобик в два пальца шириной. Только что из-под мамки, сыкушка недозрелая. Анорексичка. Талия, как у восьмилетней девочки. Абсолютно безгрудая и, уверена на все сто, такая же безмозглая.
— Как она тебе? — спросил Кристобаль так, как будто я была его старенькой мамой.
— Мужчина, послушай, я тебе не судья. Это твоя девушка. Личико детское. Она работает?
— Нет. Но это временно. Она учится на курсах компьютерного дизайна. Она не умеет рисовать, но ей кажется, что этому легко научиться, кроме того, дизайнеры сейчас везде нужны. Я помогаю ей с дипломной работой, представляешь?
— У-ум, здорово. Надо же, какой ты хороший, — сказала я, просто чтобы заполнить паузу.
— Она уже заканчивает. В августе получит диплом. У тебя нет на примете какой-нибудь фирмы, где требуется дизайнер, какого-нибудь хорошего местечка? Сама, наверное, знаешь, без блата в этом деле не обойтись. Гораздо легче устроиться по знакомству.
Нет, это уже переходило все границы! Да что он о себе возомнил, этот провинциальный невежа, придурок пригородный! Хотела бы я посмотреть в лицо тому недоноску, который посмел бы мне задать подобный вопрос!
— Ты знаешь, так, навскидку, в голову ничего не приходит. Но если подвернется что-нибудь подходящее, я тебе обязательно позвоню.
— Ты настоящий друг, спасибо тебе, в самом деле. Знаешь, она ведь девчонка что надо. И работящая. Ну, работящая — это, конечно, не то слово, опыта у нее пока маловато. Она работала на одном предприятии, но ее оттуда выгнали, и вот теперь эти курсы, но…
«Да заткнись ты, бутон!» — мысленно возмутилась я — скучно было до отвращения. Я уже давно отключилась, чтобы не слышать эти невозможные излияния. Гусь влюбленный!
Следующие десять минут прошли за совершенно пустым разговором. Пустым настолько, что он тяготил нас обоих, и нам обоим хотелось только одного, как можно скорее его закончить. В конце концов, к обоюдному облегчению, мы расплатились, вынырнули на улицу и распрощались у ближайшей станции метрополитена. Я смотрела, как метро бесследно поглотило его силуэт, как он тут же слился с бесконечным людским потоком. Я понимала, что только какая-то неосторожная случайность могла привести к тому, что наши пути пересеклись. Это была большая и нечаянная ошибка.
На память о Кристобале мне осталась только его прощальная записка: «Я проспал до половины первого. Извини, остаться не могу. Я совершил подлость. Ты необыкновенная. Я тебе позвоню. Кристобаль».
Сволочь
1
В двадцать восемь лет, наверное, каждая девушка чувствует себя достаточно опытной и зрелой, готовой к созданию собственной семьи. По ночам все чаще лелеется мечта о собственных детях: родить, ухаживать за ними, заботиться, в конечном счете видеть успешное воспроизведение собственных ДНК и знать, что твоя жизнь на тебе не закончилась. В этом возрасте легче всего впасть в панику: появляется страх никогда не выйти замуж и навсегда остаться одной. Никогда не увидеть своего отражения в лицах собственных потомков, никому не передать ни своей житейской мудрости, ни накопленного с таким трудом имущества, ни завоеванного с такими усилиями положения. Уверена, что в этот момент никто не спрашивает себя о том, хочет ли подразумеваемый ангелочек, которому предстоит спуститься с небес, иметь все это. Рад ли он унаследовать именно эти черты лица, и как он отнесется к тем ошибкам, которые ты совершила в молодости, и загорится ли он желанием пойти по твоим стопам, и вообще, захочет ли он стать тем, кем тебе хочется, чтобы он стал.
В моей жизни как раз настал такой период. Я, немного растерянная, пыталась выбрать из всей этой толпы мужчин будущего отца своего ребенка. И не буду лукавить, мне было почти безразлично в тот момент, кем окажется этот счастливый источник генетического материала, при условии, что наши биологические характеристики будут бесконфликтно совместимы. Поскольку я прежде всего была нормальным человеческим существом, логично предположить, что мне, как и всем, хотелось крепкой, здоровой семьи, с близким человеком, который по собственной воле и желанию готов будет провести именно со мной остаток своих дней. С другой стороны, должна признаться, мне становилось жутко при одной только мысли о замужней жизни, о том, что придется проводить все выходные в бесконечных покупках в PRYCA и заедать их в «Макдоналдсе», коллекционируя при этом игрушечные фигурки персонажей последнего диснеевского фильма. От одной только мысли о пеленках, школах, родительских собраниях, бесконечных каникулах в Бенидорме или Торребьехе с первого по тридцатое августа каждого года у меня мурашки бежали по коже. Жизнь, в которой на протяжении многих десятилетий основной темой всех разговоров должны были стать ангина младшенького, катехизис средненького и размышления о том, когда лучше купить учебники для старшенького, так, чтобы вышло подешевле, такая жизнь меня ужасала.
Я была счастливой женщиной, потому что, как мне казалось на тот момент, нашла человека, который более или менее удовлетворял моим семейным потребностям и вполне мог служить достойным материалом для продолжения рода. Нельзя было ручаться за глубинное содержание, но я знала, что влюблена и что нашла наконец гены, которые в сочетании с моими дадут выгодную комбинацию.
Альберто был простым, сильным, и все основные инстинкты у него оказались на месте. Все, что его волновало в этой жизни, — это пиво, футбол и то, что скажет о нем его драгоценная мамочка. Мы познакомились во время праздника, летом. Как сейчас помню, была пятница. Мы оба находились на вечеринке, из тех, с которых начинают расходиться часам к девяти утра, в одном из фешенебельных пригородов Мадрида, где в каждом доме по бассейну и куда не ходит городской общественный транспорт. Так получилось, что вместо традиционного завтрака с шоколадом и чурро [12] на Пуэрта дель Соль мы очутились без чурро и без горячего шоколада у меня в постели. Не успели мы войти в квартиру, как нас одолел неконтролируемый порыв страсти, и мы вцепились друг в друга буквально на пороге. Быстро, не теряя ни секунды, мы сорвали друг с друга одежду, только ту, что мешала выполнению задуманного. Альберто даже не почесался снять с меня трусы до конца. Он швырнул меня на кровать и сразу воткнул в меня свой член, не беспокоясь о прочем. С такой скоростью, как будто ему платили за время. Он задрал мои ноги себе на плечи, вцепился в мое туловище и рывком натянул на себя. При этом он двигался с такой силой, что я почувствовала режущую боль внутри. Но ее тут же перекрыло сладостное ощущение сильнейшего возбуждения. Я не могла удержаться и время от времени вскрикивала от перевозбуждения и острой боли.
12
Чурро — блюдо испанской кухни: пончик из заварного теста, жаренный во фритюре и посыпанный сахаром.