Женщина на грани...
Шрифт:
Подняв телефонную трубку, я сделала глубокий вдох. Черт, пан или пропал. «Нет» у меня уже было наготове, так что пора было приниматься за дело. Набрав номер, который был спрятан у меня в тетрадке по математике, я услышала гудок. Кажется, ожидание, когда снимут трубку, длилось целую вечность.
— Да, слушаю.
У него оказался теплый голос, какой-то бархатистый, немного заспанный и неясный.
— Привет! — сказала я сладеньким и чуть испуганным голоском, рассматривая свои ногти.
— Привет! Кто это?
— Ты меня знаешь и не знаешь. Я — Белоснежка, — ответила я, по-прежнему стараясь поддерживать баланс
— Снежка? Я не знаю никакой Снежки. Вы, наверное, ошиблись номером.
— Да нет же, Белоснежка, — настаивала я.
Наконец-то он проснулся, и в его голосе, как мне показалось, появилось любопытство.
— Ага, если ты — Белоснежка, то это, наверное, домик семи гномов, и ты разговариваешь с самым симпатичным из них.
Он вступил в мою игру, и это открыло мне путь для продолжения разговора.
— Я тебя разбудила? Мне показалось, что у тебя немного заспанный голос, — продолжила я, напрягая все мозги, чтобы хоть что-то из себя выдавить.
— Не совсем. Я уже вставал. Ты скажешь, кто ты?
— Я уже тебе сказала. Я — Белоснежка и вижу, что не ошиблась номером. Или ты не самый симпатичный из гномиков?
Повисло молчание. В меня вселился ужас, потому что мне ни хрена не приходило в голову, как поддержать разговор. Наконец он спросил:
— Сколько тебе годков, Белоснежка?
— Семнадцать, — не раздумывая, ответила я.
С другой стороны послышался протяжный вздох:
— Да еще к тому же и подросток! Что еще скажешь, малышка?
На этот раз вздохнула я, но с облегчением. Не знаю, как он до сих пор не послал меня куда подальше. Собрав всю смелость, которая у меня еще оставалась, я пропищала тоненьким голоском:
— Ну конечно, я — подросток. Разве не помнишь? Я — Белоснежка, а не злая мачеха. Хочешь немного со мной поболтать?
— Ну конечно, малышка. Если я до сих пор не повесил трубку, то, наверное, не просто так.
Он с такой нежностью произнес «малышка», что, если бы на мне были трусы, они бы непременно свалились. Нужно было постараться придать голосу более жесткий тон.
— Ну спасибо тебе. Я просто не знала, что делать, и решила позвонить. По правде говоря, не знаю, что тебе сказать.
Он был все еще заинтригован:
— Где ты живешь?
Видно, пытался представить себе, кем я могла быть.
— Да там, — ответила я, не уточняя, и улыбнулась.
— Я тебя знаю?
— И да и нет. У тебя бородка, ты учишься в Комплутенсе [3] и живешь один. — Я тут же выдала всю ту немногую информацию, которая у меня имелась, но создавая впечатление, будто знаю гораздо больше, — и это сработало.
3
Комплутенсе — мадридский университет, крупнейшее высшее учебное заведение в Испании.
Он замолчал, размышляя и роясь в своем архиве знакомых девчонок. Похоже, среди них не оказалось ни одной с моими данными, поэтому он перешел в наступление:
— Послушай, может, встретимся, кофейку попьем?
— Нет, спасибо. Я уже позавтракала. Можно тебе позвонить в другой раз?
Я полностью сбила его с толку. Он уже и не знал, что думать, и настаивал:
— Ну конечно. Дай мне свой телефон, и я тоже тебе позвоню.
Я обошла ловушку и не раскрыла секрета:
— Нет, лучше я тебе позвоню. Всего хорошего, гномик!
— Счастливо, Белоснежка.
Я повесила трубку. Мои руки дрожали, а сердце бешено стучало. Я начала вопить и скакать по всему дому как сумасшедшая.
Через два дня, воспользовавшись тем, что мать ушла на уроки танцев в культурный центр, я опять набрала его номер. Судя по тому, как радостно со мной поздоровались, он ждал моего звонка. Мы поболтали о всяких пустяках, пытаясь раскрыть нечто новое друг в друге.
Так прошли три недели, в повседневной скуке и монотонности, в беспокойном ожидании, когда наконец мать испарится и я смогу ему позвонить. Потихоньку я рассказала ему о школе, о том, какие воображалы мои одноклассницы и какие тупые мои учителя, о матери и ее заскоках, об отце и его работе, — и вскоре мне стало казаться, что мы знакомы всю жизнь. Он рассказывал о секретах университетской жизни: студенческих тусовках, кадреже между студентками и преподавателями, пьянках в выходные, а я ему смертельно завидовала — ведь мне ждать этого нужно было еще целую вечность.
И наконец наступил день, когда я приняла неоднократно сделанное им предложение. Сказав, что приду к нему очень скоро, я надела свои любимые джинсы и спустилась на три разделявших нас этажа. Два коротких звонка в дверь, и вот он стоял передо мной, в зеленой майке и джинсах с дырками на коленках. Увидев меня, он удивился, но тут же встряхнулся, улыбнулся и протянул для пожатия руку:
— Ну и ну, так ты и есть та самая знаменитая Белоснежка. Привет, а я — Карлос.
Он поцеловал меня в обе щеки, и я онемела.
3
Дела шли все хуже и хуже. С каждым разом мне все труднее удавалось найти более или менее приличное оправдание. Каждый день я ходила к Карлосу домой. Мы пили кофе, а иногда вино, которое было таким крепким, что обжигало горло. Болтали о музыке, обсуждали любимые книги и размышляли о смысле жизни. Мать начала что-то подозревать. Не знаю, был ли тому виной мой рассеянный взгляд, с которым я ходила в последнее время, но, поскольку я надолго исчезала и ничего ей не объясняла, она начала раздражаться и больше обычного цепляться со своими дурацкими расспросами. Мать возомнила себя Шерлоком Холмсом, и я часто заставала ее за тем, что она роется в моем школьном рюкзаке и считает мои гигиенические прокладки.
Это начинало мне надоедать, и я приняла решение покончить со всем одним махом. После нашего обычного ужина, состоящего из сосисок и яичницы, я заявила, что ничего не понимаю в химии и чего доброго завалю по ней экзамен. Мать вскрикнула от ужаса и удивления:
— Да что ты? И ты до сих пор нам ничего не говорила, дочка?
Она тут же нашла, на кого излить свой гнев, и этим кем-то оказался мой отец — он был ближе всего.
— Полушай, Маноло, я очень обеспокоена. Девочке нужен репетитор, а то чего доброго потом придется искать блат в университете. И почему всегда я должна обо всем думать? Ты уже довел меня до точки, слышишь? Ты что, думаешь, что приносишь деньги в дом — и все? Нет уж. Сидит тут фон-барон, газетки почитывает, и наплевать ему, что дочь вот-вот себе жизнь испортит! Господи, какой мне муженек достался! — Мать перешла в наступление, а это означало, что отец попадется в ловушку.