Женщина – не человек
Шрифт:
Карим был вынужден выйти из спальни. Во-первых, на Востоке слово старшего – это закон. Ему подчиняются беспрекословно. Во-вторых, брат мог запросто выломать дверь комнаты, если б Карим ещё немного замешкался. Ориповы общались между собой без церемоний.
Это с соседями и со знакомыми они всегда были вежливыми. У себя дома Ориповы строго соблюдали один принцип: слово старшего – закон. Конечно, в интеллигентных узбекских семьях живут, как и во всём цивилизованном мире. Однако Ориповы к интеллигенции не имели отношения.
Всё крутилось вокруг фойды. После серии арестов в связи с «Хлопковым делом», которые из-за тесных родственных связей в республике коснулись многих людей, дехкане не знали, чего им теперь ждать от власти. Тотальный дефицит усиливал панику. Вот и старались люди подкопить на чёрный день каких-то денег. А на Востоке, помимо сбережений на чёрный день, существует ещё более важная статья расходов – деньги на туй, или свадьбу. Братья обсудили, на чём их семья сможет сэкономить в связи с предстоящей свадьбой младшего брата. Занятый перед их разговором избиением бесплодной жены, Карим отвлёкся.
Поговорив с братом, Карим немного успокоился. Потом он сходил в гости к соседям, где его угостили очень вкусным пловом. В странах Центральной Азии плов является основным блюдом. Его могут есть на завтрак, на обед и на ужин. После обеда соседские парни сказали родителям, будто бы они хотят показать Кариму их новые саженцы для своего фруктового сада. Родители ребят отпустили. А парни воспользовались случаем, выпили купленной на базаре колы, которая только недавно появилась в здешних краях и служила показателем особого шика, и поболтали с соседом без строгого надзора со стороны старших.
Что было особенно приятно, выпив модного напитка, соседи заодно предложили Кариму покурить анашу. Естественно, он сразу согласился. Обычно узбеки держат во рту насвай. Это такая гремучая смесь из табака, гашёной извести, куриного помёта, золы растений, в которую иногда добавляют для улучшения вкуса кусочки сухофруктов. А вот анаша – это совсем другое дело! В общем, молодёжь весело провела время.
Довольный Карим вернулся домой. Теперь ему захотелось любви. А Малика, как назло, к тому времени уснула. Но мужчину это не остановило. Стянув с себя рубашку, штаны, Карим бросил всё на пол, перешагнул через одежду и нетерпеливо направился к постели, которая состояла из разложенных на ковре курпачей.
Как обычно грубо, нахраписто, Карим всем своим весом навалился на жену. Почувствовав на себе некую тяжесть, от которой у неё перехватило дыхание, Малика испуганно открыла глаза. В свете луны она увидела пьяно ухмыляющуюся физиономию мужа. Лицо женщины выразило отвращение. Взбешённый Карим зарычал:
– Почему ты не встречаешь мужа с улыбкой, как положено?
– Что ты хочешь, Карим? – дрожащим голосом спросила Малика.
– Трахнуть тебя, тварь!
– Только не сегодня, – умоляюще прошептала женщина.
– Давай, тварь, раздвинь шире ноги! К тебе пришёл сам Пахлаван! (Богатырь)
– Карим, прошу, не трогай меня? Я очень устала.
– Устала! – передразнил бедняжку муж. – Ничего другого я от тебя никогда не слышал. А ведь меня не было около трёх часов. Поэтому не притворяйся, тварь, что ты не отдохнула.
– Пожалуйста, дай мне поспать? – попросила Малика мужа. – Мне скоро вставать. Пусть это будет завтра, Карим?
– Молчать, сука! – Карим замахнулся кулаком на жену. – Я сказал: Раздвинь ноги, ясно?
По нежным щекам Малики побежали слёзы. При свете луны они блестели, словно мелкие кристаллы. Но холодное сердце её мужа не дрогнуло. Карим хотел трахнуть жену, и – точка! Собственно, если бы на месте Малики сейчас оказалась какая-нибудь другая женщина, он также не отказался бы от удовольствия в постели. Однако парню выбирать не приходилось. Поэтому, невзирая на мольбы жены, он стал своим коленом раздвигать её ноги. Малика в отчаянии попыталась ему пригрозить:
– Я буду кричать, Карим, если ты не прекратишь. А ты знаешь, какие тонкие стены в доме.
– Кричи, сколько угодно, – ухмыльнулся мужчина. – Мои родные скажут, что ты шлюха.
Лёгкая ткань ночной сорочки с треском порвалась, когда мужчина залез жадными руками под рубашку, чтобы потискать грудь. Но Малика не прекращала попыток избежать насилия. Своими тонкими руками она пыталась сбросить с себя мужа. За это Карим начал намеренно грубо сдавливать её соски и при этом приговаривать:
– Какая же ты, тварь, худая! Ты меня вообще, сука, не возбуждаешь. Худая и плоская, как доска. У нормальной бабы должны быть большая грудь и толстая задница!
– Отпусти меня, Карим? Ты же сам говоришь, что я тебя ничуть не возбуждаю?
Под тяжестью его тела Малика едва выговорила эти несколько слов. Муж зло рассмеялся.
– Отпустить тебя? Размечталась поганая тварь! А в кого я засуну своего жеребца? Дура!
С этими словами Карим стянул с жены трусы и залез потной рукой во влагалище. Малика громко застонала – нет, не от страсти, от боли. Однако её муж хотел удовлетворения. Здесь и сейчас. Влагалище Малики оказалось сухим, как дно высохшей речки.
Разозлившись на жену, Карим наотмашь ударил её по лицу. Затем смачно сплюнул себе на ладонь и смазал влагалище своими слюнями. У Малики началась истерика. Задыхаясь от рвущихся из груди крика и рыданий, она опять попыталась вырваться, чтоб убежать на улицу от изверга. Но Карим не собирался отпускать свою жертву.
– Посмотри на моего жеребца, тварь? Видишь, какое счастье тебе досталось? – выдохнул хрипло мужчина и, схватив жену за волосы, пригнул её голову, чтоб она могла рассмотреть его вздыбленный член во всей его красе.